Требуются герои, оплата договорная
Шрифт:
Гео, Маша, Ядвига Болеславовн, Марта — летние знакомые принесли в жизнь разнообразие, развеяли горькую тоску по маме и, словно, выполнив свою миссию, исчезли.
— Почему вы сняли под дачу пионерский лагерь? — спросила Катя у Ядвиги Болеславовны.
— Тщеславие, моя милая, обычная человеческая гордыня. Некогда, в счастливые детские годы, я провела в подобном заведении не одно лето. Гипсовые монстры, — старуха кивнула на скульптуры, — вызывают у меня слезы умиления. Колонны я до сих пор считаю вершиной богатства и комфорта.
— Но вокруг столько современных приличных домов …
— Молчи, —
— Нравится, — согласилась Катя. — ЧуднО.
Стоит переставить ударение и слово сразу меняет смысл. Чудно — значит чудесно. Чудно — удивительно. Все что окружало Ядвигу Болеславовну было удивительным и необыкновенным.
Гео и Маша. Знойный брюнет и сексапильная блондинка. Мальчик из модельного агентсва, оказывающий сексуальные услуги богатым дамам и стриптизерша-историк из элитного ночного клуба. Время от времени старуха Бреус брала на содержание кого-то и игралась с человеком, как девочка в куклу, пока не надоест. К моменту знакомства с Катей старуху перестали забавлять петушиные амбиции чернявого мачо и самоуверенность бисексуальной интеллектуалки. Ядвига увлеклась Катей.
— Что ты хочешь, деточка? — спрашивала не раз, не два.
Катя не хотела ничего. После нервного срыва, она ощущала внутри пустоту и вялость. Она хотела солнце. Солнце вставало по утрам, дарило свет и тепло. Она хотела небо. Небо безоблачной голубизной радовало взгляд. В бассейне плескалась вода, на лужайке зеленела трава, никто не докучал заботами, никто не обременял волнениями. Что могла ей дать Ядвига? Что больше мира в душе может пожелать человек?
Катя просыпалась по утром счастливой. Целый день носилась, как на крыльях, и вечером, едва голова касалась подушки, проваливалась в сон. Так живут дети: бесконечно длинный полный радостных хлопот день и бескрайняя темная ночь в сполохах веселых снов. Милые заигрывания Маши, бесцеремонный террор Гео придавали реалиям упругость. Беседы с Ядвигой наполняли будоражащей, как вино, скептической ясностью. Встречи с Мартой, путешествия в томительную неопределенность полутонов бытия, дарили светлые мгновения встреч с мамой.
Утро после первого сеанса началось обычно. Суета, сборы на работу, мелкие домашние делишки. Вчерашняя находка — кольцо с фиолетовым сапфиром лежало на серванте. Катя старалась на него не смотреть. Определенного отношения к событиям у нее не было. Отмахнуться небрежным: «Бред! Глупости! — не получалось. Принять же случившиеся, не позволяли рациональные взгляды.
В девять часов зазвонил телефон.
— Доброе утро, — поздоровался хрипловатый женский голос, — как самочувствие? Не померла с перепуга? Очухалась после вчерашнего?
— Ядвига Болеславовна? — полувопросительно протянула Катя.
— Нет, голуба моя, — на противоположном конце провода раздалось насмешливое хихиканье, — Марта.
— Как вы узнали мой телефон?
— Как узнала? — тетка зашлась от хохота, — как узнала … ой, не могу, ой…
— Так как же? — настояла Катя.
—Ты сережки нашла …
— Кольцо.
— Нашла?
— Нашла.
— Ну, а спасибо сказать? Поблагодарить сердечно?
— Спасибо, — смутилась Катя.
— Спасибо? — Марта еле дышала от смеха, — Нам спасибо много, нам рубля хватит. Знаешь, голубка, сколько мой сеанс стоит?
— Нет.
— 5000 у.е. Пять тысяч баксов. Пересчитывать по курсу будем?
— Но…
— Не бери дурное в голову. Откуда у тебя деньги. Голь перекатная, молодость голоштанная. Да и не просила ты ничего, само получилось. — Марта помолчала, смиряя веселое настроение. — В общем так, попала ты, девочка, как кур во щи, попала, — сообщила вдруг.
— Куда я попала? — не поняла Катерина. — Какие щи?
— Ну со щами я погорячилась, пожалуй. Но кашу точно заварила. Придется тебя, милая, вызволять.
— Откуда вызволять? — Кате надоели странные речи.
— Ах, да, — спохватилась собеседница, — ты же не в курсе; девственное восприятие; непаханая целина.
— Я сейчас положу трубку.
— Доченька, — голос мамы возник из ниоткуда. Катя вздрогнула и нахмурилась. Глупые шутки.
— Катя, — Марта посерьезнела, — я знаю про вас множество вещей: привычки, вкусы, пристрастия. Обстоятельства распорядились таким образом, что мы теперь не чужие.
— Я не понимаю, что вы хотите, — взвилась Катя, — объясните, наконец, толком.
— Затем и беспокою. Назначайте свидание, встретимся, обсудим ваше положение.
— В одиннадцать вас устроит? — Катя назвала адрес.
— Вполне. Но вы ведь кажется работаете? Как же трудовая дисциплина?
— Разберемся, не первый раз замужем.
— Конечно, два брака, два развода. Дима и Вова, консервный заводик и журналистика. Значит, до встречи. — Сразив наповал осведомленностью, Марта положила трубку.
Катя на ватных ногах добрела до серванта, взяла кольцо, вгляделась в фиолетовые глубины. Откуда Марте известно про ее мужей? Как она знает про Димин консервный заводик и Мишины статейки в спортивном еженедельнике. Преломляясь в фиолетовых гранях, сапфир лучился веселыми бликами, насмехался, дразнил: «Не знаю, не знаю…»
Кольцо передавали в семье из поколения в поколение уже сто лет. Однако, невзирая на семейную ценность, перстень Катя не любила, душа не лежала к истошной ало-синей яркости камня и помпезному обилию металла. Но после смерти мамы колечко с сапфиром приобрело особый смысл, стало символом, звеном, связующим поколения. Стало и пропало. Нет, полыхал гранями сапфир. Я не пропал. Я вернулся. Я с тобой.
На условленное место — кафе напротив офиса «Весты» — Марта пришла минута в минуту.
— Здравствуйте! — Катя вежливо улыбнулась.
— Привет, — хмуро ответила Марта. От ее утреннего веселья не осталось следа. — За каким хреном, полагаешь, я сюда приперлась?
Катя пожала плечами и получила:
— Прекрати! Ненавижу дешевое лицемерие. Презираю бабские штучки. Тебя никто силой ко мне не гнал, на привязи не держит. Хочешь — проваливай! Не хочешь — сиди и слушай. Эй, официанта, кофейник и две чашки. Мы надолго.