Тренировочный день 3
Шрифт:
— Правильно Лиза говорит, нельзя тебе секреты доверять. — кивает Яна: — никак нельзя. Тебя наоборот — как машину пропаганды нужно использовать, подвешивать на парашюте над окопами противника с громкоговорителем, чтобы, так сказать, засрать им головы вражеской пропагандой.
— Постой! — замирает Лиза Нарышкина: — правда, что ли? Лилька — по девочкам?
— Ну, — говорит Инна: — прикинь, да?
— Поверить не могу. — на лице Нарышкиной расплывается было улыбка, но тотчас гаснет: — да она же сама сказала, что она — его девушка.
— Пфф… — машет рукой Инна: — типичная операция прикрытия. Быть розовой в обществе не поощряется, а она спортсменка, да еще наверняка партийная. Наверное, ей на предприятии нужно было парня
— И прекрасно! То есть ужасно, конечно. — спохватывается Лиза: — ужас-ужас и все такое… но если она ему сердце разобьет — он станет такой уязвимый. А тут — я рядом. В бежевом плаще и в шикарном нижнем белье из Болгарии. Шелковом, между прочим, с кружевами.
— Может вы уже с меня слезете? — говорит откуда-то снизу Оксана Терехова: — пол твердый и холодный, а вы тяжелые. Две коровы…
— А мне вот всегда было интересно, как именно девушки «это» делают с девушками? — задается вопросом Инна: — тебе вот было интересно, Нарышкина?
— Мне? — Лиза моргает и встречается взглядом с Инной. Понимающе улыбается: — еще как! Очень было интересно! Но вот не было девочки на которой все можно было бы проверить…
— Хм… а что если я скажу что у меня тут как раз одна девочка есть… прямо под нами?
— Эй! Хватит шутить!
— Точно, коллега штандартенфюрер! Эта советская партизанка все равно разрешила делать с ней все что угодно…
— Эй!
— Наверное мы начнем с… хм, какой интересный рисунок. Мишки? Серьезно?
— Хватит! Ладно, я все расскажу! Инна! Ай! И… ммм… хватит!
— Я же говорила… в руках профессионала любой расколется… это только вопрос времени…
— Война — ужасная штука. — вздыхает Яна: — вставайте с пола уже. Простудитесь.
Глава 19
Глава 19
Едет мужик на «Жигулях». Сломался у него «Жигуль». Остановился, он, под капот залез, ничего не понимает, вроде все в порядке. Стоит, голосует. Останавливается один, дай-ка, говорит гляну что у тебя. Тоже под капот залезает. Все, говорит в порядке, но карбюратор не работает и все. Не понимаю, может у тебя тайна какая-то? Да нет у меня никакой тайны — отвечает мужик. Хорошо, следующий останавливается и тоже под капот. Все в порядке, говорит, но не заводится… у тебя, что — тайна какая-то есть, мужик? Да нету никакой тайны, сердится тот. Уже третий водитель останавливается и тоже под капот. Все в порядке, мужик… но не заводится. У тебя, наверное, тайна есть какая-то, а? Потому что карбюратор не пашет, хоть убей. Хорошо! — кричит мужик, хорошо! Ну есть у меня тайна! Ну сплю я с сестрой своей жены, но причем тут карбюратор — хоть убей не понимаю!
Советский анекдот.
— … Jets de son dernier coucher de soleil violet, Un autre etait tristes lys blancs brillants… Ик! — говорит алкоголик Женечка: — воля ваша, Виктор Борисович но я все же буду стоять на своем, ваш вульгарный эпигон Шекспир со своими рабскими плагиатами создал литературное проклятие, которое довлеет над нами века! Ик! Вы вслушайтесь в эти строки Поля Верлена — сентиментальная прогулка… струил закат последний свой багрянец, еще белел кувшинок грустный глянец, качавшихся меж лезвий тростника… А Шекспир что? На колпаке Фортуны мы не шишка!
— Гильдестерн и Розенкранц мертвы. — вздыхает Виктор: — поражаюсь вашей начитанности, Евгений Сергеевич. Однако не могу согласиться с вашей точкой зрения, хотя готов умереть за ваше право его выражать.
— Они находятся в укромных местах Фортуны,
— Ну вот и водка к концу подошла и самогон от Нурдина закончился. — Виктор наклоняется к спящему за столом соседу: — Нурдин Анварович! Домой пора. Ты тут простудишься, ночью холодно бывает.
— Алкоголик никогда не простудится. — поднимает палец бич Женечка: — я помню зимой на Новый Год в сугробе уснул, в театре драмы у нас не хватало людей и конечно меня Дед Морозом отправили по домам… а когда ты Дед Мороз, то в каждом доме тебе наливают. Я, конечно, держался, больше одной рюмочки в каждом доме никогда не пил. Ну… двух. Одна — за Новый Год и вторая — на посошок. Так сказать, на вход и на выход. А иначе не выпустят. Мне еще Снегурочку дали неопытную, молодая студентка, хорошо хоть из медицинского, привычная спирт пить… но все равно долго не сдюжила. Чтобы вы знали, Дед Морозу и Снегурочке завсегда нальют. А вот чтобы закусь нормальную предложить так дудки. На голодный желудок тоже нельзя, а у всех салаты, как салатом закусывать? Так, соленый огурец и кусок сала на хлебе… а то и вовсе шоколадные конфеты предлагают. Не понимают… Ик! Высокого полета души артиста. Сырок там еще остался?
— Остался. — Виктор разворачивает фольгу и протягивает Женечке остатки плавленого сырка «Дружба»: — на вот. Трудно небось в Новый Год Деду Морозу не накидаться водочкой-то?
— Титанические усилия нужно прикладывать. Титанические! — снова поднимает палец вверх алкоголик Женечка: — и как любая попытка человека предсказать свою судьбу или бороться с ней — бесполезная история. Это как Эдип, который бежал от судьбы своей, не желая следовать пророчеству что он убьет своего отца и женится на своей матери, однако стремясь избежать этой судьбы он неотвратимо исполнял каждый пункт пророчества. Точно так же и любой советский Дед Мороз изначально стремится душой своей ввысь, желая порадовать детишек в этот светлый праздник и вот уже на первой же квартире ему чарочку подносят, да не просто чарочку, дорогие вы мои! Хрустальную рюмочку, красоты необыкновенной, запотевшую от животворной влаги, от божественного нектара, в Новый Год не просто «Пшеничную» тебе нальют или там «Русскую». Эх, брат, не понимаешь ты! Хозяин в Новый Год обязательно тебе «Посольской» нальет, да такой, которая на балконе в сорокаградусный мороз трое суток стояла, а не в морозильнике с минус восемнадцать. Дорогие мои, да «Посольская» при минус сорок превращается в нектар и амброзию! Напиток богов! Она на языке тянется, словно живая, она рот не обжигает а обволакивает ласково и нежно, словно поцелуй комсомолки, которая и не целовала никого прежде, а вот тут, на морозе — разрумянилась, раскраснелась и губы свои сладкие приоткрыла! Вот как может простой советский Дед Мороз первой рюмочке отказать, а? Скажите мне дорогие мои, как? В чем смысл всей этой суеты сует и всяческой суеты, ежели от радостей жизни отказываться, да плоть свою усмирять?!
— Воздержание — это важно. Алкоголь — яд! — поднимает палец Батор: — вон, Витька — воздерживается. У него баб дюжина, а он ни с кем не спит. Вот кто монах. Ик! Или импотент, вот. О! Наверное, не работает у него аппарат, вот он и динамит девчонок…
— Но, но, но! — в свою очередь поднимает палец Виктор и некоторое время все трое сидят, подняв указательные пальцы вверх. Батор — задирает голову, пытаясь что-то разглядеть в ночном небе, куда указывают все пальцы. Некоторое время троица застывает вот так — вытягивая шеи и глядя вверх. В небе пролетает падающая звезда.