Тренировочный день 3
Шрифт:
— Все у тебя классные. А она — рукожопка пока еще, деревянная по пояс, как вкопали, так и стоит. — ворчит Айгуля: — чего в ней классного? Ты еще скажи что Витька классный.
— Я между прочим тут сижу. Портвейн открываю. Новую бутылку.
— Ты не понимаешь, Салчакова. — вступает в разговор Волокитина: — это их стратегия. Я же видела, как их восьмерка дергается. Как ты там говоришь ее? Меньшикова? Ну так вот — эта Меньшикова — на мяч дергается, но с места не сходит, понимаешь?
— Не понимаю. Да ты лей, лей, я скажу, когда хватит…
—
— Аааа…. — тянет Айгуля и бросает взгляд на Лилю: — я тебя еще больше уважать стала. Ничего себе, так ты получается за всю команду тянешь? Нет, положительно, повезло тебе что ты девушка. Была бы ты парень, я бы в тебя влюбилась без памяти.
— Неправда это… — тихо говорит Лиля и опускает голову: — это… не стратегия. Просто девчонки решили со мной лбами не сталкиваться на подборе, вот и все.
— Врать ты не умеешь, Лилька. Врать и в хате своей убираться, вечно у тебя тут срач. И где Иисус, кстати? Чего-то я его не вижу.
— Иисус? — Алена моргает глазами: — мы уже настолько пьяные, что за теологию решили поговорить? Я не сильно разбираюсь, но разве он не на небе где-то там? И вообще я атеистка и комсомолка… или наоборот — комсомолка и атеистка?
— Куда-то подевался. — отвечает Лиля: — я ему по квартире сырные крошки разбросала и тарелочки поставила с водичкой, найдет — поест.
— Так вот откуда этот запах, а то я уж подумала, что ты сама начала плесневеть, Бергштейн.
— Иисус?
— Он у тебя помер уже поди.
— Живой он! Наверное… если бы помер, то запах пошел бы, а пока не пахнет. — Лиля втягивает воздух ноздрями: — пахнет… вкусно пахнет! Чем это так вкусно пахнет?
— Коржи готовятся. — отвечает Виктор: — еще минут пятнадцать, наверное. Потом проверю.
— Да кто такой этот Иисус?! — не выдерживает Алена.
— Вымышленный персонаж из Библии. Сын божий и все такое. Ходил по воде, обращал воду в портвейн, накормил пятью хлебами кучу народу. Сын плотника, но непорочное зачатие. Был распят, воскрес. И видимо у Лильки дома где-то сырными крошками питается… — говорит Айгуля: — нас этому в университете учили. Уж ты-то должна знать, а еще комсомолка.
— Это ее хомяк. — Волокитина кивает Виктору: — а ты не спи, помощник тренера, наливай давай. Не видишь, девушки с пустыми стаканами сидят. Зачем мы тебя спасали, в конце концов? Чтобы эксплуатировать!
— А я надеялся, что для процедуры изнасилования. — отвечает Виктор и наливает еще портвейна всем сидящим.
— Нет, погодите, а почему — Иисус? Зачем хомяка так называть? Что за…
— Так он у нее умер один раз, а потом воскрес. — отвечает Волокитина: — а Лилька девка впечатлительная,
— Если вопрос в воскрешении, то можно было Лазарем назвать. И вообще в мифологии достаточно воскресших. Даже в сказках вон Иван Царевич живой и мертвой водой пользуется. — добавляет Айгуля: — а портвейн хороший. Как водичка пьется. Или компотик.
— Это штука коварная, тут увлекаться опасно. — говорит Виктор, разглядывая свой стакан на просвет: — пьется то оно легко, а потом как даст в голову. Или ноги отнимутся. С молодым вином, кстати именно так — пьешь, пьешь, все вроде нормально и голова светлая, только весело немного, а потом — встать не можешь. Ноги подкашиваются.
— Хватит трепаться. Как говорится, девушки-медики пьют до потери пульса! — поднимает стакан Алена.
— Медики точно пьют по страшному. У меня подруга на меде учится, недавно в город приехала, такое рассказывала… — бормочет себе под нос Айгуля.
— Девушки-химики пьют до потери реакции! — продолжает тост Алена: — так выпьем за девушек-физиков, которые пьют до потери сопротивления! И за Машку с Лилькой! Ура!
— Ура, конечно, но кому тут сопротивляться? — прищуривается Айгуля: — Витьке что ли? Да он… даже и не пристает. Обидно.
— Сейчас с тортом закончу и начну приставать. — успокаивает ее Виктор: — а то если начну прямо сейчас приставать, то коржи сгорят.
— Так. — говорит Волокитина: — тпру! Придержали лошадей. Аленка, ты куда гонишь, уже четвертый стакан и вторая бутылка. Тихо! А то мы так торта и не увидим, а у меня между прочим день рождения.
— И Витька обещал начать приставать!
Глава 3
Глава 3
— Ребята надо верить в чудеса… — поет Лиля Бергштейн перебирая пальцами по струнам своей гитары: — когда-нибудь осенним утром ранним — над океаном алые взметнутся паруса и скрипка пропоет над океаном!
— Не три глаза, ведь это же не сон! — подхватывает Маша: — и алый парус правда гордо реет!
— В той бухте, где отважный Грей нашел свою Ассоль! В той бухте, где Ассоль дождалась Грея! — продолжают они уже хором: — в той бухте, где отважный Грей нашел свою Ассоль, в той бухте, где Ассоль дождалась Грея!
Последний сильный аккорд и Лиля — затихает. Откладывает гитару в сторону. Осматривает свои пальцы.
— Не могу долго играть. — говорит она: — кончики пальцев болеть начинают. Струны жесткие.
— У тебя еще и голос есть. И на гитаре играть умеешь. Ненавижу. — говорит Волокитина и роняет голову на руки. Виктор осматривает окружающий его мир, прилагая усилия к тому, чтобы кухня перестала вертеться и кружиться перед его глазами. Наверное, он все-таки перебрал с портвейном. Впрочем, если бросить взгляд в угол и сосчитать количество оставшихся бутылок в нем… становится понятно, что советские спортсмены не ищут легкий путей и не терпят компромиссов.