Тренировочный день 3
Шрифт:
— Она так не считает. — качает головой Лиля: — на самом деле она меня любит. Где-то глубоко внутри.
— Нет, ну я признаю, что она к тебе неровно дышит. — соглашается Виктор: — что есть, то есть. Если человек так много говорит «ненавижу тебя, Бергштейн», а сама к тебе в гости идет и вообще ее действия противоречат словам… наверное она пытается отрицать свои чувства.
— Вот! — сияет Лиля: — слушай, а ты мировой парень, Витька! Я сразу поняла что мы с тобой подружимся! Говори!
— Что?
— Ну говори дальше! — она ерзает на стуле
— Ну так это на поверхности плавает. Не бином Ньютора… — пожимает плечами Виктор. Лиля молча поднимает бутылку «Массандры», покачивает ею в воздухе, дабы убедиться, что та еще не пустая и — наливает портвейна в его стакан.
— Ну. — говорит она: — пей давай. Вон там твоего торта еще кусочек остался, кушай. А потом говори.
— Не, если я еще выпью, то тоже в бревно превращусь. — мотает головой Виктор: — ты вот лучше скажи, как ты еще на полу не валяешься?
— Не знаю. Меня алкоголь с детства не берет. — отвечает Лиля: — сколько не пью… разве что спать захочется потом. А ты, Витька с базара не спрыгивай. Ну-ка говори, что ты там про Волокитину и меня думаешь.
— Так а что думать. Ты ей нравишься. И она тебе тоже. — Виктор отчаянно зевает, едва не вывернув себе челюсть: — … и эээ… ну совет да любовь, кто же против.
— Да погоди ты! — сердится Лиля: — а то сейчас портвейн отберу! Погоди! Ты с самого начала! Что я ей — нравлюсь, вот!
— Да ты и сама знаешь!
— Ну и что! Сейчас драться буду!
— Ладно! Ладно… чего там? Ах, да… ну так вот — ты ей нравишься.
— Аргх!
— Все, все, больше не буду. Понял. — Виктор поднимает руку вверх, сдаваясь на милость победителя: — давай по существу. Кстати, кто-нибудь тебе говорил, что ты очень миленькая когда сердишься?
— Витька!
— Да все уже. Так, с чего я взял что ты ей нравишься, взгляд со стороны — тебе же это нужно, верно?
— Да!
— Ну так вот — видно. Она еще в парке такая «вражеский вымпел на зюйд-зюйд-ост!», а сама на дорожке осталась. Если бы там кто-то шел с кем она точно встречаться не хотела бы, она бы просто на в сторону уволокла молча и все. И никто бы кстати не пикнул бы, Маша Волокитина лидер не только на площадке.
— А я что говорю! Маша — классная! — ликует Лиля и нетерпеливо ерзает на стуле: — дальше давай!
— А потом, когда ты пропала, ну побежала тот мячик выигрывать — по-моему она в тот момент расстроилась немного. Я тогда не понял, а сейчас понимаю. — говорит Виктор: — наверняка себе уже нарисовала картину как вы вместе у тебя на квартире зависаете, а ты — раз и исчезла. Хороший ход, Бергштейн! — он поднимает свой стакан и они с Лилей — чокаются. Отпивают. Некоторое время молчат. Лиля засовывает в рот кусочек «днерожденного» торта и облизывает пальцы, категорически отказываясь иметь дело с вилкой.
— Классный торт. — говорит она с набитым ртом: — и ты классный, Витька. Я сперва думала, что ты — гад морской, но потом
— Не, у нас с Айгуль нет ничего. Я ей даже не сильно нравлюсь. — говорит Виктор: — это у нее шуточки такие.
— Значит у тебя уже кто-то есть. — прищуривается Лиля: — ладно не буду пытать, захочешь — сам расскажешь. Ты лучше скажи мне, если я ей нравлюсь, почему она от меня всегда убегает?
— Потому что ты напористая очень. — говорит Виктор и пододвигает к себе тарелку с тортом: — гляди-ка, весь хмель выветрился. Этот твой портвейн — быстро пьянеешь и быстро трезвеешь. Если не заснуть, конечно…
— Тихо! — Лиля отбирает у него тарелку с тортом: — а ну нечего рот свой занимать, когда ты мне говорить тут должен! Это почему я слишком напористая?!
— А я откуда знаю? Родители тебя такой воспитали, гены у тебя, среда окружающая, детские травмы, психологические паттерны, я откуда знаю? Вон иди к дедушке Фрейду или к Юнгу там, им мозги и трахай, а я тебя, Лиля в первый раз вижу. И сиськи твои. Кстати — очень красиво было.
— Витька! Не делай мне нервы! — взвывает Лиля Бергштейн: — ты не умничай, ты пальцем покажи!
— А? — Виктор смотрит в глаза Лили и вздыхает. Серьезно девушка настроена, что сказать. Когда у девушек в глазах такое пламя то сразу хочется как минимум чтобы в радиусе досягаемости не было острых и режущих предметов. А еще — тупых и тяжелых. В общем ничего, что может нанести тебе травму с последующим летальным исходом. Моментально в море так сказать.
— В общем так. — говорит он: — я сейчас слишком пьян для лекции о человеческих взаимоотношениях, так что постараюсь кратко. Вот смотри… — он с силой трет лицо руками: — смотри…
Он опускает брови вниз и делает умоляющее и «жалкое» лицо, падает на колени перед Лилей и начинает сбивчиво шептать: — Богиня моя! Лучшая либеро на свете! Ты просто воплощение женственности и советского спорта! Ты лучшая! Ты великолепна! Ты моя единственная! Отдайся мне прямо на кухонном столе! Давай поженимся, заведем себе кучу детишек и свяжем свитер с оленями! Я буду ухаживать за тобой! Буду целовать песок по которому ты ходила!
— Ты чего!? — глаза у Лили становятся округлыми и она — отодвигается от него.
— Вот. — говорит он уже нормальным голосом, вставая с колен: — отталкивает, верно? Парадокс сознания — как только кто-то у твоих ног, так он тебе сразу не интересен. Даже если нормален. Если бы я действительно тут «хвостиком помахивал», как ты говорила — я бы точно всех оттолкнул. Вы мне нравитесь, даже если эстетически смотреть — здоровые, юные и красивые девушки. Приятные и умные. Задорные. Время с вами приятно проводить… если вовремя свои границы отстоять. Но как только я бы начал к вам всем приставать — тут же отлуп бы получил. Так и ты — слишком ты к Маше липнешь.