Тренировочный День 5

Хонихоев Виталий

— Кто приставал?

— Физрук этот. Изнасиловать ее видимо пытался, а ты же знаешь как Давид у нас воспитан, он хороший мальчик. Мимо несправедливости не пройдет, хотя у него здоровье хрупкое, сам помнишь. Нет, чтобы милицию вызвать ну или просто мимо пройти, ну изнасилует этот физрук-горилла эту похоцаин, ей наверное не впервой. И зачем он полез… — дядя Гурам качает головой: — ай, не надо было.

— И… это его физрук так отделал? — уточняет Наполи. Уточняет, потому что не верит дяде Гураму. Он-то давно Давида знает и чтобы тот прямо бросился девушку защищать? Тем более против «гориллы»? Давид если и побьет кого, так только того кто заведомо слабее. Дядя Гурам просто этого не видит, как отец он видит в Давиде только лучшее…

— Ха. —

кивает дядя Гурам: — он самый. Но это полбеды. Давид никуда обращаться не стал, в больнице сказал, что упал. Как выписался — взял Арсена и Петроса, решили с этим борзым физкультурником потолковать душевно. Я бы знал — сразу бы запретил, мало нам тут проблем с местными… но разве ж меня кто спросил? Поехали они к школе этой, а там… окна им прострелили.

— Что? Прострелили? — удивляется Наполи. Картинка из американских боевиков, когда припаркованной машине ведут ураганный огонь из полностью автоматических «Томпсонов» гангстеры в черных костюмах, черных шляпах и в плащах — решительно не вязалась с провинциальным городом Колокамском. Выстрелы в центре города посреди белого дня… да о таком он бы точно знал несмотря на то, что только что приехал.

— Ранили кого-то? — спрашивает он: — или…

— Да нет. — кривит морщинистое лицо дядя Гурам: — все обошлось. То ли предупредить хотели, то ли так вышло. Знаешь что? Пошли я тебе все покажу… — и дядя Гурам, кряхтя, встает с места. Делает жест «следуй за мной». Наполи идет за ним, они обходят дом, ступая по дорожке, усыпанной белым камнем, заворачивают за угол. Дядя Гурам гремит засовом, открывая металлическую, крашенную в серый цвет, дверь гаража. Внутри стоит черная «Волга». Внимание Наполи приковывает аккуратная дырочка в стекле задней двери. Все стекло покрыто мельчайшими трещинками, ну конечно, думает он, стекла автомобилей из закаленного стекла, кроме ветрового, они должны рассыпаться в мелкие осколки, такие вот стеклянные кубики, чтобы никого не поранить при аварии. Ветровое сделано из триплекса. И если бы не тонировка, то заднее стекло разлетелось бы такими вот кубиками и было бы непонятно, чем именно его разбили. Но пластиковая пленка тонировки сослужила сразу две службы, сдержав осколки стекла от рассыпания. Во-первых, сразу же обозначила размеры предмета, который пробил стекло, а во-вторых — его скорость. Камень не пробил бы пластиковую пленку, пусть и разбил бы стекло. Рукой такую скорость объекту не придашь. Более того, если бы кидали камень, то выбрали бы побольше, помассивнее, никто не станет кидать камушек…

Он наклоняется к отверстию и внимательно изучает его. Слишком большое для пули пять сорок пять. Семь шестьдесят два? Он открывает дверь и рассматривает салон изнутри, в поисках отверстия в кожаной обивке заднего сиденья и ничего не находит.

— Вот. — говорит дядя Гурам и протягивает ему руку. На его ладони лежит небольшой предмет, который Наполи тотчас узнает. Пистолетная пуля калибра девять миллиметров.

— Куда она попала? — спрашивает он и дядя Гурам только головой качает. Говорит что нашли ее потом в ногах внизу и только потому, что искали. Если бы не тонировка, если бы не эта темная пластиковая пленка они бы так и не узнали, что это был именно выстрел… потому что не было никакого выстрела. По крайней мере сидящие в машине ничего не услышали. Наполи, еще раз осматривает салон автомобиля, прикидывая примерную траекторию полета пули и уточняя кто и где сидел.

— Кто она такая, эта девушка, за которой Давид бегал? — спрашивает он дядю Гурама еще раз. Выслушивает еще раз все характеристики «прошмандовки», пропуская мимо ушей моральные аспекты про «развратных девок» и короткие юбки до ушей, а также что «раньше такого не было». Кивает головой. Рассматривает пулю, внимательно изучая нарезы на оболочке. Пуля выпущена из пистолета, это совершенно точно. Возникает всего два вопроса, первый — почему никто не услышал выстрела и второй — почему пробив стекло и пластиковую пленку тонировки пуля ничего больше не повредила?

Он

вертит в руках пулю и передает ее обратно дяде Гураму. Потом они идут обратно на веранду, и дядя Гурам вызывает Давида, который описывает этого физрука — высокий, здоровенный и спортивный, а момент нападения он так и не запомнил, очнулся, а он уже в «Скорой помощи» лежит. Каким бы мажором не был Давид, но он все же довольно крепкий, вырубить его с одного удара, да не просто вырубить, а руку сломать…

— Так что скажешь, Наполи-джан? — спрашивает его дядя Гурам: — что тут у нас? Ты же нам поможешь? Ведь ты и в Афганистане служил и в КГБ работал…

— Гурам-айрик. — говорит Наполи: — лучше пока оставить и этого тренера и эту девушку в покое. Есть у меня очень нехорошее ощущение что этот физрук не простой.

— Он у меня бабу увел и меня покалечил! — вмешивается в разговор Давид: — а ты хочешь это так оставить?! Наполи, ты как был…

— Давид, погоди. — поднимает руку дядя Гурам и Давид осекается, не решаясь спорить с отцом: — а ты, Наполи, объяснись пожалуйста.

— Объясниться… Гурам-айрик, скажите, вы когда в последний раз учителя физкультуры в школе видели? Кто там обычно работает? Пенсионеры да доходяги. Колокамск — город с секретными военными частями, да и Комбинат у вас тут союзного значения. Знаете как ЦРУшники наших разведчиков среди персонала посольств отличали? Очень просто — если спортивный, если нет животика и может подтянуться больше десяти раз — значит из ГРУ или КГБ. В этом городе обязательно есть внедренные агенты. А третья средняя школа — самое место для них, дети всех военных туда ходят. Чтобы не выделяться физической формой устроили его физруком, хитро конечно. Вот только не бывает таких вот физруков, чтобы каратэ знали, бокс еще ладно, но каратэ… — он качает головой.

— Этот физрук — из Конторы? — задает вопрос дядя Гурам.

— Может да, может нет. Конторские не единственные игроки. Есть армейская контрразведка, есть служба безопасности Комбината, есть глубокие двойные агенты из МВД… да мало ли кто. Если хотите остаться живыми то лучше подальше держаться. Это… — он снова забирает тяжелую пулю у дядя Гурама и вертит ее в пальцах: — это предупреждение. Для тех, кто поймет. Не поймете, в следующий раз это будет в чьей-то голове.

— Ты… не преувеличиваешь, мой мальчик? — осторожно спрашивает дядя Гурам.

— Я уже видел такое. Не было звука, значит пистолет был с глушителем, боеприпас с уменьшенной пороховой навеской, чтобы никого не убить и нанести минимум повреждений. Как раз для предупреждения… однако если без стекла и в упор — то энергии такой пули хватает для того, чтобы убить человека, но не пробить его навылет. Это оружие киллера, Гурам-айрик. И он в этот раз снизошел до того, чтобы объяснить вам — не лезьте. Скорее всего у него тут какое-то свое задание и лишний шум ему ни к чему. А Давид наверняка хотел его у школы подкараулить… представляете что бы было?

— И… ты говоришь, чтобы мы ничего не делали?

— Я сам за ним понаблюдаю. И скажу, что делать. Ведь вы меня затем сюда и позвали, Гурам-айрик. Чтобы семья была в безопасности…

Глава 11

Яна сидела за столом в своей комнате, склоняясь над книгой и пытаясь сосредоточиться на ее содержании. Приключения Дон Кихота и его верного оруженосца казались ей чем-то очень далеким и не имеющим никакого отношения к реальности. Неинтересным. Вздохнув, она отодвинула от себя книжку и открыла журнал, который ей дала почитать Лиза Нарышкина. Журнал был тяжелым, на глянцевой обложке было написано «Burda moden fashion magazine», под названием — фотография улыбающейся женщины в ярком, сиреневом платье с белыми и оранжевыми линиями, как на картинах абстракционистов. Через плечо женщина в сиреневом платье перекинула ветку пальмы, на конце которой были широкие и зеленые листья, на голове у нее была соломенная шляпа с такими широкими полями, что под ними могли укрыться от солнца сразу несколько человек.