Треск штанов
Шрифт:
А так-то да, очень хотелось и дальше наращивать колхозы. На всю страну к началу 1712 года их числилось чуть за двести пятьдесят[2]. Дело шло, но медленно.
По разным причинам.
Тут и недоверие крестьян, и острая нехватка агрономов, и так далее…
Тем более, что именно колхозы Алексей видел главными потребителями паровых тракторов в будущем. И прочей специализированной техники. Что должно было резко поднять эффективность труда, снизив издержки. То есть, к колхозным селам получится прирезать еще земли, не увеличивая рабочих рук. Через отселение соседей. Благо, что хороших земель пока хватало…
Федот
Хмурился.
Ему все, что тот говорил, не нравилось.
Почему? Бог весть. Просто не нравилось. Вероятно его смущал скупщик, который и должен был заключать договор заказного подряда. Не любил он их. Да и вообще — всякие новшества тоже. Жили же как-то без них отцы и деды…
* * *
Александр Данилович Меншиков лежал на постели и безучастно смотрел в потолок.
Апатия.
Страшная апатия.
Он выжил, но потерял все. Жену, детей, здоровье.
Кому он теперь был нужен? Одноногий и однорукий. И ладно это… все что он делал — рассыпалось. Ибо новых детей, в силу травм, он завести уже не мог. Во всяком случае так сказали врачи.
Он был разочаровался.
Во всем.
И клял небеса за то, что позволили ему выжить.
Ради чего ему жить дальше?
Для кого?
Для чего?
В дверь постучали.
Он никак не отреагировал.
Снова постучали.
И опять игнорирование.
На третий раз после стука в помещение вошел молодцеватый, лихого вида молодой лейб-кирасир. Что своей статью разозлил Александра Даниловича настолько, что был бы в его руке пистолет — пристрелил бы. Аж зубами заскрежетал.
— Чего тебе? — в раздражении буркнул он, не давая представиться.
— Алексей Петрович просил передать письмо и подарок.
— Подарок? Подарок?! — раздраженно фыркнул Меншиков.
— Да, но сначала письмо. — проигнорировал его настроение курьер.
— Читай.
— Я не в праве. Он велел вручить его вам лично. Чтобы вы прочитали его сами. Молча. Ничего никому не говоря. А после прочтения сожгли никому не показывая.
Меншиков сверкнул глазами.
Принял письмо.
Повертел его.
— Вскрыть можешь? Мне одной рукой не сподручно.
Лейб-кирасир выполнил просьбу и, протянув вскрытое письмо, отошел в сторону. Почти что к двери. Держа выдающийся кофр в руке.
Александр Данилович,
Дорогой друг!
Не буду говорить пустых слов. Мне не понять в полной мере твоей боли. Но ты для меня не чужой человек, а настоящий друг и соратник. Ударив по тебе, эти мерзавцы ударили по мне. По отцу. По всей России.
Видит Бог — я пытался склонить государя на то, чтобы отправить в ад Людовика и Иосифа. Ибо именно они стоят в конечном счете за покушением на тебя. Не могу сказать точно отдавали ли они приказ, но люди, что сделали это ужасное деяние, служили им и действовали в их интересах без всякого сомнения. Однако отец строго на строго запретил убивать упомянутых
Может и так.
Идти против воли родителя я не стал.
Но у них есть люди, которые это сделали и вот их он карать не запретил. Посему я хотел бы надеется, что ты сможешь помочь мне в этом деле.
На Россию идет атака. Со всех сторон. Мы держим оборону в Охотске, Иркутске, Каролине и других местах. В Мекленбурге и Бремен-Фердене католические раскольники подняли восстание против нас. В Москве вскрыли очередные банды, что убивали рабочих. И это, судя по всему, не конец. Поэтому без тебя никак. Я просто разрываюсь. Почти не сплю. Но и спустить это дело не могу. Эти твари должны сдохнуть! Все до единого! И было бы справедливо, если бы именно ты занялся этим делом, возглавив моих людей. Я прислал тебе сотню лейб-кирасир и два десятка лейб-егерей. Пока.
Начни с Мекленбурга и Бремен-Фердена. А мы пока с попробуем найти поименно причастных в Париже и Вене. Уверен, что руководители восстания самым тесным образом связаны с теми, кто организовал это покушение. Ибо ты — душа этих мест. Убери тебя и все посыплется.
Никто не забыт, ничто не забыто.
И да — сожги письмо. Я не хочу, чтобы враги узнали наши планы. А вокруг тебя, я полагаю, хватает чужих ушей и глаз. Месть — это блюдо, которое следует подавать холодным. И быстро его не приготовить. Так что нам нужно соблюдать определенную осторожность и не кричать на каждом углу о наших намерениях.
С уважением,
Алексей
Меншиков нервно дернул подбородком.
Скосился на молодого парня у дверей.
— Ты кто?
— Андрей Безухов, — щелкнул он каблуками, — командир сотни лейб-кирасир. Прибыл в твое подчинение.
— Лейб-егеря тоже прибыли?
— Командир взвода ждет представления в приемной.
— Помоги мне…
С помощью Андрея Меншиков надел деревянный протез ноги. Накинул мундир, левая рука которого свободно болталась. Пару раз стукнул «деревяшкой» об пол, проверяя, как сел протез. И, кивнув на кофр, спросил:
— А там что?
— Подарок от Алексея Петровича. Но прежде вручения он просил уничтожить письмо.
Меншиков коротко кивнул.
На глазах лейб-кирасира сжег письмо со всем радением. Растерев на подносе пепел, дабы показать — ни осталось ни лоскутка…
Через десять минут Александр Данилович Меншиков вышел из своей комнаты к секретарю. Глянул на вскочившего лейб-егеря. И холодно усмехнулся, почесав щетину на щеке крюком на ручном протезе. Таким характерным. Словно из фильмов про пиратов. Меншиков этого не знал, но Алексей очень старался создать шикарный образ, который в Европе запомнят надолго… очень надолго…