Третье рождение Феникса
Шрифт:
– Мама будет расстроена, - причитала она, всхлипывая.
– Портсигар - память об отце. Господи! Да что же это такое?
– Может, все-таки позвоним в милицию?
– предложил Талеев.
Симанская упрямо покачала головой.
– Нет. Они такую ерунду искать не станут, только рассердятся, что их по пустякам отвлекают. Давай лучше наводить порядок. А то мама завтра придет, инфаркт получит.
До пяти утра они провозились, раскладывая по местам вещи, подметая битые стекла. Руслан нашел на веранде кусок пластика, забил дыру в окне, растопил печь, поставил чайник, пожарил отбивные.
–
– На тебе лица нет. Стоит ли так убиваться из-за двух бутылок спиртного и десятка старых ложек? Портсигар жаль, конечно. Но и это не смертельно.
– Ты не понимаешь… Кто-то осквернил наш дом! А надпись на зеркале?! Хотели оскорбить именно меня!
– Перерыли все вещи, - задумчиво сказал Талеев.
– Чтобы обидеть женщину, такие сложности ни к чему. Может, пропали не только бутылки и ложки?
– У нас ничего ценного больше нет. Мои украшения, кое-какая посуда и немного денег. Все! Мама - пенсионерка, я - учительница. Нас грабить нет смысла. Вот если бы залезли к Герцу…
– То-то и странно, - перебил ее Руслан.
– Честно говоря, на глупую выходку пьяных подростков это не похоже. Костров - городок маленький, здесь все друг друга знают… у кого какой достаток, где есть чем поживиться. Нет, это не простое ограбление. Может, Андрей Чернышев решил тебе отомстить?
– Андрей?
Мария Варламовна опешила. Сразу в памяти всплыли белые от бешенства глаза майора, дергающиеся губы, выплюнувшие ей в лицо слово… сука! А что, если Руслан прав?
– Он не мог… - пробормотала Симанская.
– Все-таки - офицер, мы в юности дружили… роман у нас был. Нежный, как дыхание весны. Чернышев не мог!
– Ты не знаешь, что с мужчинами делает ревность, - возразил Руслан.
Повисло тяжелое молчание. Мария Варламовна плакала, а Талеев обдумывал следующий вопрос.
– Маша, - серьезно сказал он, глядя в ее красные от слез, опухшие глаза.
– Мой ум ученого привык тщательно анализировать ситуацию. Сначала я принял происшедшее за обыкновенную хулиганскую выходку. Но чем больше я думаю, тем меньше мне нравится это странное ограбление. Я уверен - не все так просто. Пугаться не следует, но… Подумай, на какую тайну намекал Вершинин?
– Когда?
– На вечеринке. Помнишь, он говорил о сфинксе, о загадке, которую якобы разгадал?
– Да он пустое болтал!
– отвела глаза Мария Варламовна.
– Пьяный, ревнивый мальчишка… нес сущую чепуху. При чем здесь Вершинин? Думаешь, он мог залезть в дом? Зачем?
– Маша, - повторил Руслан.
– Я люблю тебя. Признаюсь, не ожидал от себя такого. Надеюсь, и ты испытываешь ко мне теплые чувства. Мы не должны ничего скрывать друг от друга. Как я смогу тебе помочь, если ты неискренна со мной? Сегодня кто-то проник в твой дом, а что будет завтра? Я хочу знать, какая опасность тебе угрожает.
Госпожа Симанская молча смотрела куда-то вдаль, размышляла. На ее лице отражались сильные внутренние колебания.
– Хорошо, - наконец сказала она.
– Раз ты настаиваешь… Да, у меня есть глубоко личная сторона жизни. Но она никак не связана с ограблением, поверь мне. Это не то, что ты думаешь. Совсем не то…
Глава 10
Москва
Нина
Господину Смирнову пришлось долго объяснять ей через дверь, кто он такой и почему она должна впустить его в квартиру. Его располагающая внешность, приятная улыбка и вежливая манера общения сыграли свою роль - дверь распахнулась, и Жукова пригласила сыщика в пропахшую нафталином тесную прихожую.
– Извините, - смутилась хозяйка.
– Я вещи перебираю. Моли развелось, спасу нет! Проходите в гостиную…
Всеслав сел на диван и принялся изучать рисунок пестрых обоев. Нина Петровна не заставила себя ждать - через минуту она вошла, уже без фартука, и села напротив гостя в кресло.
– Вы частный детектив?
– с интересом разглядывая Всеслава, спросила она и хихикнула.
– Никогда не видела настоящего сыщика, только в кино!
– Я расследую обстоятельства смерти господина Мартова.
– Ч-что? Как вы сказали?
– Ее глаза округлились, наполнились слезами.
– Феликс Лаврентьевич умер?
– Его убили.
– Господи!
– Жукова перекрестилась, почему-то подняв голову к потолку.
– Упокой его душу! Хороший был человек. Как же это случилось?
– Пока не совсем понятно, - сказал сыщик.
– Надеюсь на вашу помощь, Нина Петровна.
– На мою? Но… я ничего не знаю. Я впервые услышала о его смерти от вас. Кстати, как вы меня нашли? Впрочем… можете не отвечать, и так ясно. Вам дали мой адрес на фирме «Уют».
– Не буду отрицать, - уклончиво ответил Всеслав.
– Видите ли, я пять лет проработала в «Уюте», из них три года вела домашнее хозяйство Феликса Лаврентьевича - мы привыкли друг к другу, прекрасно ладили. Он был доволен мной, я - им. А потом… произошел несчастный случай, как это принято говорить: я упала и сломала руку. Сложный перелом… в общем, я попала в больницу, мне предстояла операция, долгий восстановительный период. Фирма частично оплатила мне больничный, но в дальнейшей материальной помощи отказала. А спустя месяц директор предложил мне уволиться по собственному желанию. Он сказал, что когда я поправлюсь, то смогу снова устроиться на работу в «Уют», а до тех пор… словом, вы понимаете. Больная, немощная сотрудница никому не нужна. Ну… я по судам ходить не стала, не до того было - лечилась, разрабатывала руку: она у меня плохо сгибается.
Нина Петровна закатала рукав и показала, насколько ограничена подвижность травмированного сустава.
– Видите? Какой из меня теперь работник?
Смирнов сочувственно кивнул.
– Феликс Лаврентьевич - царствие ему небесное!
– имел доброе сердце, помог мне деньгами, - продолжала она.
– Я заплатила за операцию, за лекарства… потом, когда сняли гипс, поехала в подмосковный санаторий. Но рука все еще работает плохо. Впрочем… по сравнению со смертью мои проблемы так… ерунда. Бедный господин Мартов! Я даже не смогла попрощаться с ним. А… когда он… когда его… похоронили?