Третьего не дано
Шрифт:
Калугин дивился, как это Мишелю удается плести такую нескончаемую вязь слов. А Мишель все плел и плел:
– Николай Сергеевич чрезвычайно высоко ценит и вашу мудрость, и ваш талант, и вашу волю.
– Мишель с удовлетворением отметил, что лесть пришлась ей по вкусу.
– Но согласитесь, координация действий московской и казанской организаций в столь решающий момент едва ли посильна лишь одному человеку, даже отмеченному печатью гения. И мы убеждены, что ни на йоту не принизим вашей роли, коль скоро решимся оказать вам ту помощь, которую вы соблаговолите принять от нас и которая
– Главный штаб пребывает в добром здравии?
– будто мимоходом спросила Никитина.
– Московский штаб арестован чекистами, - мрачно пробасил Калугин, не зная, куда ему девать свои грубоватые руки.
– Весь штаб?
– в ужасе воскликнула Никитина, и лицо ее скрылось в облачке папиросного дыма.
– Ради бога, не волнуйтесь, - поспешил успокоить ее Мишель.
– Борис Викторович и его близкое окружение благополучно ушли из засады, и это вселяет в нас веру и надежду...
– Умоляю вас, какие еще в Москве новости? Вы и без того, господа, слишком долго испытывали мое терпение...
– Извольте, - приподнялся Мишель.
– Чека свирепствует, арестованы многие из наших лучших, надежнейших людей. Могу назвать несколько лиц из этой категории: Пинка, Виленкин, Аваев...
– О боже, боже!
– Валентина Владимировна старалась быть искренней, но не сумела скрыть нотки притворства и страха.
– Будем денно и нощно молиться, чтобы пламя арестов не перекинулось на Казань...
– Опасения такого рода не лишены оснований, - тоном человека, знающего больше того, что он только что сообщил, но не считающего возможным открывать это другим, заверил Мишель.
– Однако мы верим, что любой из арестованных скорее предпочтет чекистскую пулю, нежели согласится выдать своих единокровных братьев по оружию. Разумеется, многое будет зависеть и от того, насколько совершенна конспирация в казанской организации.
– Боже, у нас много путаницы, червь неверия и отчаяния разъедает слабые души. Нужно поднять настроение людей.
– Лучшее средство: немедленное вооруженное выступление, - рубанул Калугин, отводя угрюмый взгляд от Валентины Владимировны.
– Солдат в обороне слабеет духом и телом. А в наступлении он герой!
Он тут же отметил про себя, что Никитина пока еще не сказала ничего нового по сравнению с тем, о чем сообщала в письме.
– Вашими устами глаголет истина, - горячо поддержала его она по-французски.
– Какое счастье, что нам скоро предстоит крещение огнем, не правда ли?
Калугин снова сделал энергичный кивок головой, а Мишель тут же пришел ему на выручку, не давая Валентине Владимировне задать ему новый вопрос пофранцузски.
– А как у вас в Казани, тоже свирепствует Чека?
– спросил он.
– Бог миловал, - истово перекрестилась Валентина Владимировна.
– Бог миловал. Я, слава господу, еще и в глаза не видала живого чекиста.
– Мы хотели бы, опираясь на ваше посредничество, встретиться с руководящими деятелями казанской организации. Разумеется, в пределах тех указаний, которые получены нами от Николая Сергеевича, - сказал, мило улыбаясь, Мишель.
– Вся
– О, разумеется, я помогу вам...
– Валентина Владимировна оборвала фразу, помолчала и вдруг заговорила беспечно, даже весело: - А как, вероятно, противна вам эта нелепая одежда. Сразу чувствуется, с чужого плеча.
Представляю себе, как вам к лицу военная форма...
– Мы еще наденем ее, - заверил Калугин, сунув руки в карманы пиджака. Будет и на нашей улице праздник.
– Между прочим, господа, далеко не второстепенный вопрос: вы вооружены?
– деловито осведомилась Валентина Владимировна.
– Да что вы, нас за простаков считаете?
– грубовато ответил Калугин.
Он хотел еще что-то добавить, но Мишель кашлянул.
– Ради всего святого, не обижайтесь, - переменила тон Валентина Владимировна.
– Без оружия нам гибель, - уже помягче сказал Калугин.
– Господа, - встала с кресла Валентина Владпмировна, - вы, разумеется, голодны. Отдавая должное вашему энтузиазму и стремлению скорее завершить дело, я тем не менее предлагаю вам перекусить. Я распоряжусь, сейчас принесут завтрак, а тем временем я отлучусь буквально на полчаса.
– Перекусить можно, - пробасил Калугин.
– А что касается отлучки...
– Мы вам весьма признательны, Валентина Владимировна, - перебил его Мишель, стараясь ослабить резковатый тон Калугина.
– Мы и в самом деле проголодались. Но не составите ли вы нам компанию? Поверьте, завтрак без столь очаровательной хозяйки этого дома потеряет свою прелесть.
– Не беспокойтесь, господа, - просияла Валентина Владимировна, - я непременно приду, чтобы вместе с вами поднять бокал за наше святое дело.
И она, одарив Мишеля и Калугина обаятельной улыбкой, исчезла за дверью.
22
Когда Калугин и Мишель остались вдвоем, старик, открывавший им калитку, принес на подносе нарезанное тонкими ломтиками сало, жареного цыпленка и редиску.
В центре стола он поставил пузатую бутылку с мутноватой жидкостью, три вместительные рюмки и, шаркая подошвами, исчез.
У Калугина и Мишеля при виде жареного цыпленка потекли слюнки, казалось, уже целую вечность они не едали ничего подобного. Но они старались сдерживать себя. Мишель чинно, не торопясь разламывал на куски цыпленка. Калугин нетерпеливо занес вилку над аппетитной ножкой. Они наполнили рюмки и выпили. Мутноватая жидкость оказалась спиртом.
Калугин и Мишель понимали, что Никитина ушла неспроста, но воспрепятствовать этому не могли, чтобы не вызвать подозрений.
Между тем Никитина в дальней укромной комнатке, служившей ей спальней и имевшей запасной выход оживленно, вполголоса совещалась с высоким, поджарым мужчиной. Иссиня-черная, как крыло грача, голова его была лишь кое-где отмечена крохотными паутинками седины.
– С паролем все верно, Иосиф, - сообщала Никитина, влюбленно и преданно глядя на мужчину, нервно и нетерпеливо слушавшего ее.
– И все же меня никогда еще не подводила интуиция. В Москве сейчас аресты. И чем черт не шутит, не удалось ли чекистам завладеть паролем и явками?