Третий берег Стикса (трилогия)
Шрифт:
— Извини, Маргарет.
— Для тебя я всегда Маргошка, — возразила та, поднялась на цыпочки, неловко чмокнула Волкова в щёку, тут же оттолкнула его, задрала нос, подхватила под руку мужа и потащила его к десантному кораблю.
— Пока, Сашка! — бросил Морган через плечо.
Они шли быстро, не оглядываясь; кажется, уже говорили о чём-то. За спиной Моргана мерно покачивал стволом дедовский карабин, а Маргошкино движимое имущество состояло из дарёной гитары в удобном чехле с ремнём через плечо.
«Хоть на край земли, хоть за край», — припомнилось Саше. Он вздохнул. Пора идти, но может быть… Лампа над обрезиненной дверью мигала: «Уходи, цыган, уходи…» — но Волков медлил. И он оказался прав.
В госпиталь Саша решил не возвращаться. Очень хотелось сделать жене приятный сюрприз — без предупреждения нагрянуть на работу. Скрыть от Ирочки утром выписку получилось без труда. Она, как и всю последнюю неделю, торопилась попасть на первый экспресс «Центрум — Радужное», поэтому и не заметила ни верхней одежды в шкафу, принесенной накануне Морганом, ни отметки о выписке на информационном табло больничной палаты. Жена, разрываемая противоречивыми чувствами, вообще забавное зрелище, но цейтнот — особая к этому спектаклю приправа. Осознанное чувство долга и стремление быть пунктуальной тащили Ирочку от постели мужа прочь, заставляя при этом судорожно дёргать за рукав халат. Но желание продлить прощальный поцелуй вынуждало тянуть шею. В конце концов, неизбежное свершилось. Ирочка содрала с себя халат и умчалась, выбившись из графика всего на три с половиной минуты, а муж её получил возможность обдумать создавшееся положение. Что-то странное творилось с Ириной Волковой в последние дни. Однажды вечером сообщила, не глядя в глаза, что собирается на следующий день в Радужное — осмотреться. Казалось бы, что может быть любопытного в детском поселении? Обычный купол, большой только — больше прочих. Ну, растения там земные, трава, цветы, но ведь Ирочке это не в диковинку! Подумаешь, деревья… В «Центруме» тоже есть парк. Нет, не флора, естественно, интересовала бывшую принцессу Грави. Но фауну Радужного составляли дети, да ещё три или четыре сотни взрослых. «Я как-то, помнится, сказал в шутку, что если Иру интересует педагогика — ей к Можейко, — припомнил Саша. — Приняла всерьёз?» Вечером того же дня попытался осторожно расспросить жену, но Ирочка смущалась и отвечала неопределённо. Призналась только, что принята в Радужное стажёром. «На общественных началах», — пояснила она, и больше не прибавила ни слова. И Саша хочешь — не хочешь, но вынужден был смириться. Стажёром так стажёром. Но что же она там целыми днями делает? Возвращалась Ирочка усталая, на расспросы отвечала неохотно. И вообще — появилась у неё такая привычка — замолкать вдруг на полуслове, смотреть, округлив глаза, в пространство и не отвечать, прислушиваясь к чему-то, для слуха прочих недоступному. Осунулась, побледнела… Ну, это не странно — при таком-то распорядке, да и госпитальная жизнь сама по себе способна испортить цвет лица вполне здоровому человеку, и всё же… В общем, было на душе у Волкова неспокойно. В конечном итоге он решил, что виноваты вести с Земли. Джоан настоятельно звала капитана Волкова, дочери же являться на Землю запретила категорически. «И правильно, — в который раз думал Саша, направляясь к пассажирскому терминалу станции «Центрум». — Здесь безопаснее. Всё равно я бы её с собой не взял. И пробраться на «Улисс» на этот раз у неё не выйдет. Корабль на орбите, пойду я к нему на боте, в кабине спрятаться негде, там я едва-едва помещаюсь». Тут капитану «Улисса» пришлось прервать размышления — дверь «экспресса» собиралась закрыться, следовало поспешить. И он наддал. «Километра три в час — бешеная скорость. Ходок из меня… Дождутся? Там есть кто-то в салоне».
Полный мальчишка лет семи и особа женского пола неопределённого возраста. Сорока или шестидесяти лет примерно. Сообразительный мальчик, увидев, как человек в комбинезоне с эмблемой Сектора Планетологии шаркает ногами, нажал-таки кнопку «Стоп». Последнее усилие — и задыхающийся, красный Волков рухнул в ближайшее пассажирское
— Вы очень старый? — без всяких предисловий поинтересовался юный джентльмен, поймав взгляд капитана.
— Женечка! — одёрнула мальчика его чопорная спутница. Волков глянул на ней с любопытством, пытаясь определить: мама, бабушка или тётушка?
— Ну что вы, Евгений! — покачав головой, отозвался Саша. — Я немногим старше вас. Между прочим, здравствуйте.
— Да? — не ответив на приветствие, удивился мальчик. — А ходите как старик.
— Женечка! — снова одёрнула мальчика его… «Нет, не мама, определённо, — решил Волков, — Бабушка, или тётя». Это выяснилось тут же: леди стала шептать на ухо юному джентльмену, на что тот отвечал громко: «Ну и что, ба? Что тут такого, если он ползает, как…» Но бабушка, очевидно желая скрыть от капитана эпитет, каким его наградил смышлёный мальчик, громко повторила: «Женя! Замолчи, тебе вредно много разговаривать!»
«Ага, — решил капитан, — есть, оказывается, тут кроме меня ещё один симулянт. Бабушка его конвоирует в Радужное. Выписали беднягу. Что ж, это хорошо, когда вредно много разговаривать. Может быть, вздремну — полчаса лёту»
Но на предприимчивого крепыша увещевания бабушки не подействовали. Он устроился удобно, склонил голову набок и задал следующий вопрос:
— Вы планетолог же?
Волков значительно кивнул. Раз уж не выйдет подремать, нужно хотя бы поразвлечься.
— А слыхали вы, что Волков с Морганом… Ну, вы знаете же! Ба, не мешай! Они же тоже из вашего же сектора! Что откопали каве… пещеру марсиан? Это правда же?
— Правда, — подтвердил Волков, изо всех сил пытаясь сохранить серьёзный вид.
— Да?! А мне Сёмка из параллельного врал, что это враки! У них воспиталка новая, так Сёмка врал, что о ней врали, что она — жена самого Волкова! И она всем им врала, что никакого города нет и марсианских пиявок там тоже нет. А я так думаю, если нет марсианских пиявок, то почему же тогда Волков попал в госпиталь? Что ему, делать нечего? Ха! И никакая она не жена Волкова! Зачем Волкову эта противная воспиталка?
— Женя! — снова попыталась урезонить внука его деликатная бабушка, но цели не достигла.
— Евгений, а вы не скажете, как зовут новую воспитательницу вашего друга? — полюбопытствовал Александр. Беседа занимала его чрезвычайно.
— А! — мальчик махнул рукой. — Обычно как. Ирина Робертовна.
— Ага. Ну, так я вынужден вас огорчить, она действительно жена Волкова.
— А чего она тогда врёт, что нет там города? Или… — мальчик глянул на капитана подозрительно:
— А вы-то откуда знаете? Вы что же, знакомы с самим Волковым?
— Знаком немножко. По работе, — уклончиво ответил Саша, прикрыв ладонью нижнюю часть лица.
— Да?! — интерес мальчика к разговору возрос, попытки бабушки вернуть голосовой аппарат внука к щадящему режиму провалились бесповоротно. — Вы с ним работаете? Тогда вы должны знать, что было в той… пещере. Знаете?
— К сожалению, марсианских пиявок там действительно не было. И древнего города тоже.
— О-о! — собеседник капитана огорчился.
— Да, коллега, увы, — покивал Саша, и, чувствуя потребность как-то компенсировать урон, нанесенный надеждам юного исследователя пещер, перегнулся через проход и спросил шёпотом:
— Хочешь, я расскажу тебе об одной штуке, о которой Волков не говорил пока никому?
Ответ на этот вопрос не требовался. И так было видно — так хочет, что даже не заметил явного противоречия: откуда же тогда сам капитан знал тайну, если Волков не рассказывал о ней никому?
— Волков считает, — внятно шепнул капитан в подставленное ухо, — что это не единственная такая каверна здесь на Марсе. Волков думает, что их ещё как минимум три. И расположены они… Ты только никому об этом пока не рассказывай, это же только гипотеза. На экваторе их нужно искать.