Третий берег Стикса (трилогия)
Шрифт:
— Володя, голубчик, — вмешался вдруг Иван Арнольдович. — Извини, что перебиваю, но я, как лечащий врач, вынужден буду прервать заседание, если ты будешь так горячиться. Это тебе вредно — сердце работает в тестовом режиме, система не успела адаптироваться к твоему неумеренному темпераменту.
— Что скажет глава Сектора Кибернетики? — мгновенно успокоившись, спросил президент.
— А что я могу сказать? — задрав брови, изрёк Лэннинг. Было заметно, что вопрос застал его врасплох. Стал мямлить:
— Мы хорошо знаем программу
— В общем, вы «за» или «против»?
— Я как-то не созрел. И не готов. И никто ещё, по-моему, не готов к голосованию. Вы, Володя… Извините, конечно, но в таких сложных вопросах нельзя торопиться. А вы, извините меня, лезете напролом.
— Я не тороплю, — проговорил сквозь зубы президент. — Всё равно придётся восстанавливать энергостанцию. До той поры, пока мы её отстроим, вопрос можно не голосовать — пока что он не имеет прикладного значения. Есть поважнее дела.
— Да, — Лосев встрепенулся, — Нужно бы выделить в отдельный сектор ареопалеологов, создать комиссию по расследованию обстоятельств аварии на энергостанции, проголосовать план исследований каверны Волкова-Моргана…
— Нет, Лёша, всё это подождёт. И может идти пока своим чередом, по-старому. Я хочу инициировать создание другого сектора, более важного.
— Какого же? — удивился планетолог.
— Сектора Педагогики, Лёша. Ты удивлён? Мы опоздали с этим лет на пятьдесят, но, может статься, не навсегда опоздали. Главой сектора рекомендую назначить Можейко. Ставлю на голосование. Кто «за»?
— Но я не понимаю, — планетолог развёл руками. Лицо его вытянулось резиново; чрезвычайно стал похож на продавца лечебных пиявок из старой сказки.
— Экий ты, голубчик, непонятливый, — усмехаясь, проговорил Иван Арнольдович, поднимая руку с выставленным вверх большим пальцем. — Между тем, всё очень просто. Прошляпили мы детей. Между прочим, Лёшенька, знаешь ли ты, что дети за глаза называют тебя Дуремаром?
— Знаю, ну и что? — планетолог растерялся. — Я не обижаюсь, говорят — действительно похож.
— Дело не в том, похож или нет. Я спросил одного, потом другого: ребята, а кто таков этот Дуремар?
— Ну, как это — кто?! — оскорбился Алексей Мстиславович. Это же…
— Вот ты знаешь. А они — нет. Услышали, как кто-то тебя так назвал и повторяют. Бездумно, Лёшенька. Как попугайчики. Так что голосуй «за», голубчик.
И глава Сектора Планетологии, подавленный весом аргументации, поднял руку.
— Единогласно, — удовлетворённо констатировал президент.
— Теперь, когда мы разобрались с вопросами первостепенной важности… — начал Лосев.
— Нам пора оставить больного в покое, — бесцеремонно прервал
Первым подал сигнал к отбытию Лэннинг — водрузил на голову свою невообразимую шляпу, сделал в ней углубление точно посередине, после чего, взявшись за поля двумя руками, наклонил элегантный головной убор под нужным углом к горизонту.
Члены комитета зашевелились, стали церемонно прощаться.
— До свидания, Володя.
— Анечка, моё почтение.
— Следи за ним, Анютка, может сбежать.
— Володя, если Коротков будет тебя тиранить, дай знать.
— Отдыхай, Володя.
— Владимир Борисович…
— Погодите, Айзек, — президент остановил кибернетика, собиравшегося величественно покинуть больничную палату.
— Да?
— Я хотел попросить… Кто-то из ваших программистов, когда делал интерфейс моего кресла, накрутил в меню аварийной программы.
— Что такое? — спросил главный кибернетик с явным неудовольствием.
— Программа спрашивает клиента, хочет он включить режим обратимой смерти, или нет.
— А! — Леннинг просиял. — Иван Арнольдович поставил меня в известность. Мы устранили эту глупость. Слава небу, тот кретин догадался поставить «флажок» по умолчанию в положение «Да».
И Лэннинг откланялся. За ним потянулись остальные. Стало слышно, как в коридоре Балтазаров наскакивает на Харриса со своими силикобактериями, потом дверь закрылась и голоса членов комитета потеряли внятность, а вскоре и смолкли вовсе.
— Они так и не рассказали мне толком, как дела у… — Володя хотел сказать: «у Саши» но глянул на жену искоса и сказал совсем по-другому:
— …как дела у нашего сына?
«Она улыбнулась. Счастье из глаз так и брызжет. Анютка моя… Значит, у Саши…»
— Всё хорошо, Володенька. Иван Арнольдович не даёт ему ходить из чистой перестраховки. Никак не может поверит до конца, что всё восстановилось после такого… После такой… А я верю, Володенька! Ира тоже.
— Как она тебе? — обеспокоился президент.
— Совсем ещё девчонка. Точно как я была, когда мы с тобой…
— Да ты и сейчас такая же.
— Прекрати, Володька… (никогда Аня Волкова не умела справляться с румянцем) Она такая же, как я. У меня сердце болит, когда представлю, что ей ещё придётся вынести.
— Что? — спросил президент отстранившись. — Куда он собрался?
— Не хотела тебе говорить, но лгать тоже не хочу. Мама Ирины просит его вернуться на Землю. У них там осложнения с какими-то Княжествами. Я спрашивала — почему Саша? Больше некому уладить это дело? Но вразумительного ответа не получила, а Саша, когда узнал… Тихо, Володенька, тихо, тебе нельзя волноваться. В общем, я не смогу его остановить. Ирочка тоже не может. Вспомни наш разговор, когда ты шёл в рейс к Ио. Мне показалось, он повторился. Ох, Володька, я не нахожу себе места.