Третий шанс
Шрифт:
– Димон, гадина, ты меня бросаешь на них одну?!
– Лар, я приеду на четыре дня позже. Не помрешь. Или хочешь меня сдать?
– Дебил, - фыркнула она. – За кого ты меня держишь? Я просто завидую. Наслаждайся. Но за тобой будет должок.
– Все что угодно, дорогая, - я чмокнул ее в щеку.
Разумеется, я знал, когда будут соревнования, аж за два месяца. А еще знал, что у бабули как раз на эти дни выпадает юбилей, на который соберется весь клан. Но у меня была уважительная причина избежать хотя бы этого, и я молчал до последнего, чтобы кто-то не остался со мной. Пришлось выдержать небольшую локальную
Волейболом я занимаюсь с первого класса, постоянный член городской сборной в своей возрастной группе и кандидат в сборную страны. Первый взрослый разряд получил легко, а сейчас на России мог заработать и КМС, если бы не вылетели в полуфинале. Ну что ж, четыре дня свободы и поездка в Новый Оскол без сопровождающих – неплохая компенсация.
Как и все хорошее, эти четыре дня пролетают мгновенно. И вот уже рюкзак за спиной, хмурое утро на грани дождя, Московский вокзал, поезд Санкт-Петербург – Белгород. Ехать почти сутки до станции Ржава, а там пересадка на местный поезд. Пятый вагон, третье купе. Место нижнее. Ну ясень пень, маменька боится, как бы ее сыночек не навернулся ночью с верхотуры. И неважно, что он уже десять лет по всей стране катается на соревнования.
Впрочем, нижнее – без шансов. Соседи по купе – дед с бабкой.
– Мальчик, ты не уступишь дедушке нижнюю полочку?
– Конечно, пожалуйста.
Закидываю пожитки наверх, выхожу в коридор. Пять минут до отправления, четвертое место пока свободно, но, судя по забитости вагона, кто-нибудь обязательно прибежит в последний момент.
Так и есть. Со стороны тамбура продираются мамаша с дочкой лет четырнадцати.
– Юлечка, вот третье. Сюда.
Отхожу в сторону, пропускаю. Интересно, кто из них едет?
– Все, моя хорошая. Пожалуйста, осторожнее. На остановках не выходи, поняла? Как доедешь, сразу с почты позвони.
С почты? Мобилизация вас не коснулась? Хотя… я и сам еще два года назад таскал пейджер, на который родители скидывали сообщения. Да и одеты обе довольно скромно.
– Провожающие, освобождаем вагон! – вопит проводница.
Поцеловав девчонку, тетка выходит, но тут же подскакивает к окну с другой стороны, машет, делает какие-то знаки. Наконец, дернувшись с жутким лязгом, поезд трогается.
Поехали!
До зубной боли знакомая картина, смазанная мелким дождем: ангары, промзоны, кварталы городских окраин. И такой же знакомый унылый запах: смесь креозота от шпал, пыли и туалета. Девчонка стоит, уткнувшись лбом в стекло, о чем-то невесело думает. Рассматриваю ее исподтишка.
Маленькая, тощенькая. Потертые джинсы с блестючками по боковому шву, из-под короткой голубой ветровки выглядывает латунный пояс-цепочка. Мода с вещевого рынка. Тоска. Зато косища – толстая и длинная, почти до попы, перехвачена внизу черной махрушкой. И цвет такой необычный. Залипаю взглядом, пытаюсь вспомнить, как это называется. Пепельный, вот. Она чувствует, что я на нее смотрю, поворачивается, сердито хмурит тонкие брови.
Мама дорогая, вот это глаза! Огромные, серые. Как небо за окном.
– Билетики приготовили! – по коридору несется проводница с кожаной сумкой-раскладушкой.
Заходим в купе, отдаем билеты и деньги за постельное белье.
– За постелью в служебное
Сервис на грани фантастики. Не СВ, все сами.
– Тебе принести? – спрашиваю соседку, набравшись наглости.
Она улыбается недоверчиво: ты серьезно, не шутишь?
– Да, спасибо.
Тут же влезает бабка:
– Мальчик, и нам принеси.
А «пожалуйста» вас говорить не учили?
Молча иду к проводнице, беру четыре комплекта. Интересно, а «спасибо» скажут?
Девчонка говорит, бабка нет. Вместо этого подталкивает меня к двери.
– Идите, детки, побудьте в коридоре пока.
Переглянувшись, выходим, за спиной клацает замок. Становимся у окна – у одного, но на расстоянии. Поймав короткий взгляд, иду ва-банк:
– Меня Дима зовут.
– Юля.
Выясняется, что едет она к бабушке под Белгород, отбывать такую же летнюю повинность. Общая беда сближает, завязывается разговор. Щелчок замка – поворачиваюсь, открываю дверь. Бабка с дедом уже застелились, переоделись и, похоже, собираются перекусить.
– А можно мы тоже постелем? – стараюсь быть предельно вежливым, но старая карга мгновенно распухает:
– А мы что, вам мешаем?
Дед молча вытаскивает ее в коридор. Правильный дед. И как только такие умудряются жениться на всяких ведьмах? Да еще и живут с ними триста лет?
Заправляю свою полку, а потом и Юлину. Она смотрит на меня круглыми глазами. Почувствуй себя героем, ничего особенного не сделав. Для меня это вообще плевое дело, опыт богатый.
– Спасибо, Дима.
Черт, звучит так, что по позвоночнику словно теплым пальцем проводят, сверху донизу. Прижав копчик. После этого разговор бежит уже бойчее. Кто, что, откуда. Юля охотно рассказывает о себе, я, как обычно, фильтрую базар. Нас с Ларкой с детства приучили к этому. Как говорит отец, язык до киллера доведет. Поэтому с незнакомыми людьми информацию дозирую на автомате. Отец? Работает по автоперевозкам. Мать – домохозяйка. Этого вполне достаточно. И совершенно ни к чему кому-то знать, что отец хозяин этой самой автотранспортной компании, а еще у него два мебельных комбината и сеть магазинов. Конечно, кому надо, и так узнает, но все равно чем меньше болтаешь, тем лучше.
Но есть и еще одна причина помалкивать. Юля говорит, что ее родители учителя, и мне не хочется никакой дистанции. Для меня ее нет, но как знать, вдруг появилась бы для нее? Пусть это простой дорожный треп, утром мы попрощаемся и никогда больше не увидимся, но это будет завтра. А сейчас мне с ней легко, как будто давно знакомы, и я не хочу это терять.
Сначала мы стоим лицом к окну и смотрим на бегущие столбы, деревья, дома. Потом все чаще поворачиваемся, чтобы обменяться короткими взглядами. А потом взгляды эти становятся все длиннее, они словно цепляются друг за друга, и отвести их все сложнее.
Я понимаю: происходит что-то странное. То, чего со мной никогда еще не было. Ее голос сплетается с перестуком колес, завораживает. Иногда я как будто уплываю куда-то, перестаю понимать, о чем она говорит, но это уже неважно. Киваю, что-то отвечаю, о чем-то рассказываю. Когда Юля улыбается, на одной ее щеке появляется ямочка. Только на одной – и я ловлю себя на том, что хочу дотронуться до нее. Заливает жаром, мелко дрожат пальцы. Стискиваю поручень, чтобы она не заметила.
Незаметно подкатывает обед.