Третий шанс
Шрифт:
Почему я не развелся с тобой раньше? Что нас связывало в последние годы? Только ребенок с тяжелой болезнью, которого старался оградить от лишних волнений. И бизнес, созданный нашими отцами с нуля. Но когда ты вместе со своим трахалем решила его захапать, я сказал себе: хватит. Лучше потерять часть, чем все. И даже тогда я был спокоен, как древесный удав.
Но тебе понадобилось дотянуться грязными лапами до того, чего ты касаться не смела. До той, от которой я отказался в уверенности, что поступаю правильно, хотя так и не смог забыть. Нет, я не вспоминал о ней. Это было как неприкосновенный
Ногти впились в ладони, пройдя сквозь кожу в мясо, и стало липко от проступившей крови. Одна боль сожрала другую.
Я… совершенно… спокоен…
– С точки зрения закона, нам обсуждать особо нечего, - без тени эмоций сказал Олег. – Но мы готовы выслушать ваши предложения.
Мы договорились еще вчера: я молчу. Потом, если понадобится, выйдем и обсудим.
– Вы правы, с точки зрения закона, ваша позиция практически неуязвима, - Юля говорила таким же холодным ровным тоном, глядя куда-то между нами. С той минуты как она вошла в кабинет, на меня не посмотрела ни разу. – Но я напомню, что спорный пакет акций Лариса Петровна получила от своего отца, и лишь по оплошности они не были выведены из-под совместного владения.
– Оплошности дорого обходятся, Юлия Павловна, - заметил Олег. – Дмитрий Максимович вложил немало средств и своего труда в это предприятие, поэтому имеет моральное право не идти навстречу вашим требованиям.
– Разумеется. Но я предлагаю прислушаться к здравому смыслу и сохранить друг другу время и нервы. Часть этих акций подарена. Наверняка вы знаете, что были случаи, когда судьи постфактум выводили такое имущество из-под совместной собственности. В моей практике тоже, поэтому если не договоримся сейчас, в досудебном порядке, в исковом заявлении мы будем настаивать на разделе в пользу Ларисы Петровны.
Олег толкнул меня под столом ногой, словно напоминая: вот, я же говорил.
– То есть вы предлагаете Дмитрию Максимовичу добровольно отказаться от акций, полученных по договору дарения, чтобы сэкономить нам силы и время? – уточнил он. – Значит ли это, что у вас нет претензий по поводу другой части пакета, полученной по договору купли-продажи?
Лариса покосилась на Юлю и поморщилась:
– Все тот же здравый смысл подсказывает, что это бессмысленно.
– Разумно, - кивнул Олег. – Допустим, Дмитрий Максимович согласится. Какие технические варианты передачи вы предполагаете?
– Вариантов три, - снова вступила Юля, по-прежнему глядя мимо меня. – Переоформление брачного контракта – раз. Дарственная на имя Ларисы Петровны после вступления в силу решения суда – два. Дарственная сейчас в пользу ребенка от вас обоих – три.
Перфэкто… Даже если это не твоя идея, Лариса, ты все равно ее одобрила, иначе бы не прозвучало. Хотя клялась, что Полина никак не будет замешана. Ну что ж…
Повисла тяжелая тишина. Я смотрел на Юлю в упор, и теперь ей уже пришлось встретиться со мной взглядом. Это напоминало дуэль. Ее губы были плотно сжаты, ноздри чуть подрагивали, глаза сузились, но она их не отвела. Хотел бы я знать, о чем сейчас думает.
Извини,
– Олег Николаевич, - я поднялся, - мы с вами выйдем и обсудим. Дамы, прошу прощения, подождите нас здесь.
Мы вышли в коридор, и я повернул к небольшому зимнему садику. В дальнем углу у фонтанчика стояла скамейка, где можно было поговорить, не опасаясь быть услышанным.
– Самый простой вариант, хотя и нечестный, - согласиться на дарственную после развода, - Олег провел пальцами по влажному листу какой-то лианы. – Даже если вы напишете расписку, что обязуетесь это сделать, юридической силы она иметь не будет. Можете хоть весь пакет пообещать, не только те акции, что по дарственной. И собственную почку в придачу.
– И что, они правда поверят? – усмехнулся я. – Крупно сомневаюсь. Мне кажется, этот вариант предложен просто для количества. Да и мерзко как-то.
– Мерзко, да. Знаете, почему добро часто проигрывает? Потому что ему мерзко играть не по правилам. А зло не сковано условностями и моральными принципами. Но вы правы, вряд ли они согласятся на этот вариант, хотя сами его и предложили. Просто отказывайтесь. Вы в своем праве, а у них пусть голова болит доказывать, что брачный договор противоречит дарственной.
– А если получится? – я опустил ладонь в воду, сочащиеся кровью лунки защипало. – Доказать?
– Я буду стараться, чтобы не получилось. Хотя стопроцентной гарантии дать не могу, конечно.
– Бросьте, - я достал платок и вытер руку. – Сделаем по-другому.
Выслушав, Олег снял очки, протер их, надел обратно. Посмотрел на меня, склонив голову на бок. Как овчарка.
– Олег Николаевич, давайте без пантомимы, - поморщился я. – По-вашему, я не знаю, о чем вы сейчас думаете? Что эти сраные капиталисты ради денег готовы даже младенцев смолоть на фарш, так? Что мне нафиг не нужна была дочь, пока не встал вопрос дарственной на акции. Потому что опека означает контроль над имуществом.
– Дмитрий Максимович… - он поправил очки на переносице. – Свои мысли я, с вашего позволения, оставлю при себе. А вот пояснения к вашему решению охотно выслушаю.
– У Полины врожденный неоперабельный порок сердца. Третьего класса. Это означает, что изменения необратимы, но при правильном образе жизни и хорошем уходе она может прожить долго. А может не дожить и до двадцати лет. Последние годы ее состояние было стабильным, но прошлым летом она переболела ковидом, после чего началось резкое ухудшение. Врачи разводили руками и давали от силы несколько месяцев. Поставили в очередь на пересадку, но из-за пандемии она практически не двигалась. Тесть нашел в Швейцарии клинику, которая специализируется на подобных случаях. Вы не представляете, чего мне стоило отвезти ребенка туда, когда границы были закрыты. Добирались шесть дней с четырьмя пересадками. Думал, не довезу.