Третий шанс
Шрифт:
На самом деле я не видел смысла в этих переговорах, поскольку идти навстречу Ларисе не собирался. Но Олег убедил, что лучше эту досудебную процедуру пройти. Хотя бы уже для того, чтобы представлять себе намерения противной стороны.
– Прошу прощения, Дмитрий Максимович, - сев за приставной стол, он расстегнул пуговицу пиджака и достал папку с документами. – Надо было, конечно, вас предупредить, но как-то спонтанно все вышло.
– Что-то случилось? – его тон мне не понравилось.
– Пока нет, но… Помните, я спросил вас, знаете ли вы юриста вашей супруги?
–
– Поскольку вы не знали, я решил выяснить. Это немаловажный момент. Но Лариса Петровна наотрез отказалась назвать его, хотя в этом нет никакой тайны. Особенно учитывая, что мы сегодня встретимся вчетвером. Меня это насторожило. Пришлось вчера сделать несколько звоночков туда-сюда. Информация прилетела только утром. Юлия Климова – знакомое имя?
– Юлия Климова? – от имени привычно кольнуло, видимо, это теперь уже на всю жизнь. Фамилия не сказала ровным счетом ничего. – Нет, не слышал.
– Это юрист по разводам очень высокой квалификации, хотя и не адвокат. Работает в одной из лучших юрфирм города. Если есть малейшая возможность выиграть дело, хоть микроскопическая, она это сделает.
– Не ее случайно зовут «смерть мужьям»? – припомнил я Левкины слова.
– Она самая. Значит, что-то слышали?
– Только это. И что, все так страшно?
– Я несколько раз сталкивался с ней на процессах, - Олег был предельно серьезен.
– Это железный дровосек в юбке. Кажется, у меня впервые появился шанс ее обыграть, но… я не обольщаюсь. Если раньше говорил вам, что не стоит расслабляться, то теперь – что надо собраться в кулак.
– Но если они предлагают переговоры, значит, понимают, что шансов нет? – озабоченность Олега тревожила.
– Скорее, это и для них возможность прощупать границы. И я даже могу предположить, что будет дальше. Они предложат пару вариантов внесудебного урегулирования, вы откажетесь, и тогда упор пойдет на дарственную. Я не знаю, почему ваш тесть не оформил ее на весь пакет, видимо, были какие-то причины. Суть в том, что тут есть определенное противоречие в законах, и как раз Климовой однажды удалось убедить судью, что подаренное не должно входить в совместную собственность по брачному контракту. Это является прецедентом, и она, скорее всего, попытается его повторить. Шансы есть.
Я быстро прикинул в уме. Десять процентов Лариса получила по дарственной, семь по продаже. Если они отобьют подаренное, то у нас с отцом в итоге будет двадцать восемь с половиной, у нее двадцать два с половиной. Плюс десять Сорочинского. У нас, если объединить, блокирующий пакет, у них – контрольный. Хреново.
– И что мы будем делать? – я потер наливающиеся болью виски.
– Сражаться. Но для начала выслушаем. Сейчас у нас будет разведка боем.
Мы обговорили еще несколько практических моментов, после чего Олег уточнил, наморщив лоб:
– По проживанию ребенка и алиментам никаких сложностей не ожидается?
– Нет. Формально Полина остается с Ларисой, но жить будет у бабушки с дедушкой в Швейцарии. Как и сейчас. Алименты – все как положено. Общение свободное.
– Хорошо. Тогда…
Закончить фразу он не успел, потому что дверь распахнулась без стука, и в кабинет
– Перестань, - поморщилась она. – Раньше сядем – раньше выйдем. Или, может, нам подождать? – не дожидаясь моего ответа, Лариса повернулась к приемной: - Юлия Павловна, проходите.
Наверно, это было какое-то предчувствие, предзнание, иначе с чего вдруг стало трудно дышать? Еще до того как она вошла и я увидел ее лицо.
Юля…
Может, меня кто-то проклял в прошлой жизни? Или я натворил что-то ужасное и теперь расплачиваюсь?
Тогда, в институте, я действительно не сразу узнал ее. Она очень сильно изменилась. Кольнуло – но подумал, что показалось. Просто похожа. И когда обернулась на другое имя, почему-то и в голову не пришло, что звали вовсе не ее. И только потом, на концерте… Случайно ли совпало, что именно в тот день мы поссорились с Ларисой и я подумал: все, надо с этим кончать? Или, может, посмотрел другими глазами – прежними?
Семнадцать лет прошло… Но теперь мне хватило одной секунды, одного взгляда, чтобы узнать ее.
Климова? Почему, собственно, ей не быть Климовой? Семнадцать лет… Как Олег назвал ее? Железный дровосек в юбке? Что ж, похоже. Глаза холодные, темно-серые, как беременное снегом питерское небо. Лицо жесткое, словно армированное. Ничто в нем не дрогнуло, когда увидела меня. А я был так ошеломлен, что тоже как будто замерз. Зато Лариса крайне заинтересованно бегала глазами от меня к ней и обратно.
Ах ты ж сука… Для тебя ведь это не сюрприз, да? Своими ручками все устроила, чтобы из-под меня коня выбить? А Юля? Что ее заставило согласиться? То самое блюдо, которое подают холодным?
Ну что ж, Димон, вот тебе и прилетела ответочка. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Смирись с этим.
– Познакомьтесь, - в мои мысли ледоколом вклинился мерзкий голос Ларисы. – Это Дмитрий Максимович, мой пока еще муж. Олег?..
– Николаевич, - подсказал тот. – Колесников. Адвокат.
– А это Юлия Павловна Климова, мой юрист. Ну что, приступим?
Глава 14
Ощущение было странным. Как будто лечу над антарктической пустыней, а в небе из сверкающих ледяных осколков выложено… нет, не «вечность», а «ё.. твою мать».
Злость – нет, ярость. Холодная, прозрачная и ослепительная…
Я не знаю, чего ты добивалась, Лариса, но этим окончательно перечеркнула все доброе и теплое, что между нами было. Потому что я любил тебя, несмотря ни на что. Любил девчонку-подружку, с которой вырос. Любил свою первую женщину и мать своего ребенка. Даже когда между нами все начало рушиться. Когда жалел и вытаскивал из всего дерьма, куда тебя тянуло, как свинью. Прикрывал и отмазывал – лишь бы не узнали твоя мать и Полина. Чтобы никто не узнал. Когда отвез дочь в клинику и сказал тебе: «Живи как хочешь». Когда ехал к Элке, чтобы просто отдохнуть, глотнуть свежего воздуха. Даже тогда я все еще любил тебя – странной умирающей любовью, отравленной брезгливой жалостью. Но всему рано или поздно приходит конец.