Третья истина

Лина ТриЭС

– И то. Идем, конечно, Санюша. Что вы, Павел Андреевич, что за тайны? Чаю попьем.

– Ну, как вам угодно. – Виконт пожал плечами.

Саша, добившись на этом этапе своего, пила сладкий чай с наслаждением, стараясь не думать о том, что будет дальше. Дядя Гриша сразу, как пришел, со смешком сказал, что вчера, услыхав о двоих геройских молодцах, прикидывал: надо бы, коли будет на то их желание, в отряд зачислить...

А что же здесь смешного? Было бы неплохо. Повоевали бы и с победой вернулись в Питер. Со щитом. Виконта еще вчера осмотрел и обработал фельдшер. Сегодня он гораздо свободнее двигает

рукой.

Разговор за чаем тем временем принимал другой оборот.

– Я же в открытую хотел поговорить. Что уж тут замыкаться? Дело хорошее сделали, даже самоотверженность проявили, как говорится.

– Вы меня одобряете? Тронут.

– Кто же не одобрит? Поступили, как настоящий большевик, уничтожили палача. Они ответят за каждую каплю бедняцкой крови. Троих в распыл пустим за каждого убитого и замученного, потомкам завещаем: внуки и правнуки врагов будут кровью отвечать за пытки и издевательства над народом… – глаза обычно спокойного Трофимыча вспыхнули ненавистью.

– Настоящий кто? Не ищите идейную подоплеку в рефлекторной реакции на садизм.

Саша заметила, что доблестный командир как-то призадумался, но Виконт продолжал не слишком заботясь, понимают его или нет:

– И прекратим разговор. У меня отвращение к дискуссиям с недавнего времени. Следующие поколения будут, надо надеяться, смотреть на жизнь иначе.

– Да и без этого мы честных людей, даже беспартийных за собой ведем, в свои отряды принимаем. А что, Пал Андреич, людей-то у нас маловато. Саню в детдом определим. Сейчас есть хорошие на советской территории. Едет тут один товарищ… Кузьмин по фамилии… Так с ним отправим. Бумагу напишем, что она – наш товарищ. А вы оставайтесь. Пока не разобрались, что к чему, – потом разберетесь. Я одно понимаю: ежели вы на нашу сторону станете – не предадите. Подлости за вами не водилось.

– Ждете благодарности за то, что соблаговолили не считать меня подлецом? Благодарю. Это все, что вы хотели мне сказать?

– Поль? – Саша чуть не сказала «Павел Андреевич», таким недоступно взрослым и непроницаемым он сейчас казался. – Дядя Гриша? Как же я? Уеду одна? Что вы? Я не хочу, дядя Гриша!

Григорий Трофимович, ответил:

– Погоди, Санечка, будем еще думать, как с тобой поступить! Не к спеху.

Было видно, что он больше занят разговором с Шаховским. А тот не обратил ни на Сашу, ни на ее слова никакого внимания. Григорий встал и положил ему руку на плечо:

– Послушай, Павел, брось ломаться! Что благодетеля разыгрываешь, как говорится? Спас, дескать, от благородства великого, а теперь у меня дела поважнее? Забыл, вот когда мы с тобой на Курнаковых работали…

– Достаточно. Я не помню, чтобы возделывал с вами сады.

Виконт повернул голову в сторону лежащей на плече руки, как бы снимая ее взглядом. И Саше вдруг увиделись в этом повороте и взгляде поколения аристократов Шаховских и Орловых, не способных и не желающих снисходить до общения с теми, кто стоит хотя бы на ступеньку ниже. Между этим надменным человеком, убравшим-таки взглядом нежелательную ладонь с плеча, и веселым спутником Лехи, забавляющимся с ним борьбой, или приветливым художником, перешучивающимся с селянами, не было ничего общего. Саша была потрясена этим превращением: почему он говорит так зло и несправедливо? К чему такая

фанаберия? Зачем он ищет ссоры? Отчего переменился к ней? Самоуверенная Саша вдруг почувствовала, что прямо сейчас, в эти мгновения у нее из-под ног уходит опора, жизнь может повернуться какой-то неизведанной и холодной стороной. Только, и Григорий Трофимович неправ. Разве можно так разговаривать с Виконтом? Но Трофимыч не чувствовал вины, напротив, он вспылил:

– Садов не возделывали? Презираете, стало быть? От хозяев своих переняли или сами похлеще них? Я, как к человеку, а он… Девочку за собой таскаете, чтобы ненароком дворянских идеек не растеряла? Чтобы затаившимся врагом среди народа была?

Сейчас, сейчас он будет вынужден в ответ что-то сказать о ней, Саша поймет его отношение и сможет заговорить с ним.

– Я, надеюсь, не пленник у вас? Могу идти?

Григорий Трофимыч пристукнул в сердцах ладонью по столу, хотел ответить что-то, но от двери раздался голос Ступина.

– Разговариваете промеж себя? Я тут маленько ожил, хотя меня еще качает, признаюсь, и саднит повсюду… А ты, друг, как? У фершела нашего в лапах побывал? Я-то от него сбежал… Все ко мне то с припарками, то еще с чем похуже приступал. У нас Ефремыч, как репей, въедливый! В тебя, небось, тоже впивался? Уложить, часом, на недельку не пробовал? У нас расположение спокойное – мышь не проскочит. И маскировка надежная… Впритык наткнешься – не заметишь… Чисто санатория – лечись себе!

– Я здоров, спасибо. – Виконт поднялся и направился к двери, оглядев напоследок комнату, стол и Григория с Сашей равнодушным взглядом.

– А коли здоров, сядем, побалакаем. Кто ты, да что ты? Что делать намерен? Я ж даже имени твоего не знаю, вчера не до знакомств было.

– Я, зато, распрекрасно знаю! – Трофимыч грозно свел брови.– Угораздило тебя, Сидор, на этого нарваться!

– Эвон! Да вы знакомы, что ль? Чудак, у тебя, что с ним счеты свои какие-то? Учти только, не угораздило б меня, мы бы с тобой только на том свете и свиделись бы. То, что он сотворил, другому не под силу. Я такого в жизнь не видал!

– Ты шутки шутишь насчет того света, а бойцы воспринимают!

– Трофимыч, что за муха тебя укусила?

Сашу разрывали противоречивые чувства. Что ей делать? На чьей она стороне? Решиться побежать за Виконтом у нее не получалось, легче было остаться с дядей Гришей. Но разве это мыслимо? Что будет дальше? Приход Ступина ослабил напряжение. Вот и Виконт притормозил у двери и говорит с ним вполне благожелательно.

– Спрашиваете, какие у меня планы? Прежние. Я направляюсь в Петроград.

– Трудненько, братишка, через неспокойные места путь. Немцев проскочите, так легче. Слышь, Трофимыч, а Кузьмин ворочается в Питер не сегодня- завтра?

– А то сам не знаешь?

– Мне дозволено не знать. Я, покамест, только куда германцы, да самостийщики передвигаются, могу сообщить. Уточняю, что ерепенишься?

– Едет Кузьмин.

– Вот и оказия. С ним надежнее. Он через эту полосу на Валуйки раза четыре пробирался. Да и ему с вами лучше. Сашка для отводу глаз пригодится, ты, друг, ну, ясное дело, ты – человек решительный. Ладно выходит.

Кажется, не зря они этого Ступина спасли. План комиссара устраивал Сашу гораздо больше. Виконт отозвался: