Третья истина
Шрифт:
Еще через полчаса, поднятый специально для прочтения и то л кования загадочной депеши Шаховской с удивлением читал вслух:
– «здесь польше буду виконт завтра»… длинный пробел… «п о жалуйста буд ь те»… опять пробел… «восемь каменская».
– Ничего не понимаю, про что это? – Доминик подняла и опу с тила длинные, как стрелы, прямые ресницы. – Это от Викт'oра? Поль, друг мой, вы же знаете –
– Больше всего на бред.
– Без подписи, без обращения… Муж объявляет, что завтра в Польше получит титул? Ему это обещали пожаловать? Наконец, Викт'oру перепало хоть что-то! Он так отстал в карьере… Инт е ресно, это лучше, чем чин генерала? А Каменская, разве это близко к Пол ь ше? Викт'oр где-то рядом? Нет, скорее, у них своя, польская Каме н ская!
– Мадам, не ломайте зря голову. Это ерунда какая-то. Во з можно, плод веселого з а столья. На карьеру Виктора сетовать не приходится. Он достаточно успешен и не станет сходить с ума, торопясь порадовать вас таким способом. Скорее станцует в в о девиле. Бросьте д у мать!
– Ах Поль,– кокетливо рассмеялась Доминик, – вы правы… Викт'oр никогда не научится танцевать, я поняла это давно! Но присядьте, расскажите мне обо всем этом побольше… Вот, напр и мер, разве виконт – русский титул?
Шаховской вдруг взял телеграмму и, еще раз пробежав, смял, сунул в карман и скорог о воркой сказал:
– Мадам, обещаю, после завтрака вы получите исчерпыва ю щие сведения о титулах русского дворянства. Темно на этаже? Я провожу. – Он взял Доминик под руку и вывел из комнаты, пригов а ривая по дороге:
– Ну-ну, мадам, морщинки на лбу из-за этой чуши? Просто з а будьте! Вот и ваша дверь – отдыхайте безмятежно. Не смею бе с покоить вас больше п о среди ночи.
Несмотря на все свои безапелляционные утверждения, в в о семь утра Ш а ховской уже шел по платформе железнодорожной станции в Каменской.
ГЛАВА 8. «КАК СНЕГ НА ГОЛОВУ»
Наконец-то! А она уже отчаялась и измучилась ждать, думала он не придет. Но самой ехать, а тем более идти в Раздольное, хотя она, в общем-то знала путь, не было сил. Целый день хождения по городу, ночь в вагоне, которую она провела как на иголках, сидение с рассвета в Каменской, в зале – поезд почему-то пришел раньше… Еще эта история с продажей сережек! В ювелирной лавке так подозрительно на нее смотрели! Но на билет и телеграмму хватило, а вот на еду – нет. Голодная со вчерашнего дня. В зеркале дамской комнаты
– Что такое, Александрин? – он присел рядом и оглядел ее.
Лулу вымучено улыбнулась:
– Здравствуйте, Виконт, вы сами телеграмму получили? Я так и думала. – Она говорила вдвое медленнее обычного.
– Вызвать надо было к себе. Разве можно в таком состоянии ехать? Там же есть около тебя люди. Они что, врача не приглашали? Невероятное что-то!
Ответа не последовало. Он, обхватив за плечи, заставил ее подняться со скамьи:
– Ясно. Это неважно сейчас. Едем.
Лулу покорно позволила себя вести. С появлением Виконта она лишилась остатков сил и внешне вполне оправдывала звание больной. Даже стоящий у самого выхода со станции автомобиль, со знаком в форме фиолетовой миндалины и красующейся в ней надписью «Опель», не вывел ее из апатии. Виконт помог ей устроиться на сидении, предложив: «Хочешь, приляг». Сам сел справа от нее на водительское место. Опель, кашляя и фырча, тронулся. Только на полдороге Лулу несколько взбодрилась и осознала: она же в первый раз путешествует на автомобиле! Совсем не страшно оказалось. Такой случай посмотреть поближе, как им управляют! Минуты две с интересом наблюдала, потом села прямо, потом придвинулась поближе и положила обе руки на руль сбоку...
– Это еще что такое?– практически повторил свой первый вопрос Виконт, однако, совсем другим тоном.
– Можно я немножко буду править сама? Ну, хорошо, не править, а просто за эту круглую штуку подержусь, как будто я тоже веду авто...
– Что за метаморфозы? Или там, на вокзале был триумф актерского мастерства? – Он посмотрел на нее и сбавил тон: – Да нет, ты нездорова, это видно.
– Просто я не ела ничего вчера, а сегодня и не спала, устала… А это что у него, гудок?
– Клаксон… Ничего не понимаю. В Ростове что, закончились запасы продовольствия? Ты едешь на обед? Боюсь, ежедневные прогулки с этой целью будут утомительны.
Лулу, вздохнув, заставила мысли вернуться к недавним неприятностям:
– Я поссорилась со всеми, я совсем приехала, вы послушайте…
Но рассказ получился, отнюдь, не драматичным. Вчерашнее ощущение безысходности напрочь испарилось: такое счастье, она добралась, вот Виконт, самый настоящий, крутит руль, передвигает какие-то рычаги… и, кажется, трагедией всю эту ситуацию вовсе не считает: послушал фразы две внимательно и серьезно, а потом стал сопровождать ее пылкое повествование то хмыканьем, то присвистыванием, то выразительными междометиями. Лулу невольно сама подбавила юмора в описание событий. На душе теперь было совсем легко. Только есть хотелось все больше, и чувство голода никакими разговорами не заглушалось. У Лулу уже не хватало запала вдаваться во все детали. Она закруглилась:
– Телеграмма – это так дорого оказалось, я последние медяки из кармана выгребала. В общем, вы поняли, почему я приехала...
– Да, теперь понял: просто захотелось домой.
– А телеграмму мою вы сразу поняли?
– Телеграмма – предмет твоей гордости, я вижу! Разобрал и заслуживаю уважения за это. Тем более, что благодаря соавторству безымянного телеграфиста это творение явилось совершенным образцом абракадабры.
– Ошибок понаставила, да? От волнения, наверное. А каждая ошибка в русском языке вам нож в сердце, да?
– Да. Нож. Вообще, ты щедро мечешь в меня ножи разных калибров. Это я уже не о русском.
– А о чем? За французский я ручаюсь. Неужели арифметика?
– Какая арифметика? Ты доконаешь меня своими фокусами. По-русски твой приезд называется: «свалилась, как снег на голову».
– Вы меня будете ругать?
– Нет. – Сменил он тон. – Буду кормить.
– А вот маман удивится, правда? И рассердится… Ой, а вдруг закричит и сразу отправит назад? Может, тетя...
– Евдокия Васильевна гостит в Луганской, у дочери... Мы отложим твою встречу с матерью на «послеобеда», ты не против?