Тревожные галсы
Шрифт:
— Связь установлена, — доложил Грачев и передал Ромашову трубку радиотелефона.
— Это кто, первый? Так, ясно... Докладывает пятый. Прошу вашего разрешения зайти в Ленинградскую военно-морскую базу... Да, да, крайне необходимо — вышел из строя гирокомпас. Только на один день... Вас понял: бросить якорь на рейде... Добро, товарищ первый, вас понял... — Ромашов легко вздохнул. — Кажется, адмирал не сердится.
«Гордый» бросил якорь на рейде. Был тихий вечер, солнце скатилось за горизонт,
— Всегда волнуюсь, когда смотрю на Питер... — помолчав, добавил: — Дед мой тут на Путиловском заводе работал, сражался на баррикадах. А отец в Великую Отечественную оборонял Ленинград. Здесь и погиб. И сам я вырос в этом славном городе... Ну, а где штурман?
— Я тут, товарищ командир, — штурман показал бумаги. — Подпись ваша нужна и печать, а так все готово.
Они прошли в каюту.
— Хлебнули моря вдоволь, теперь бы отдохнуть, но что поделаешь? То одно, то другое... — сказал Ромашов, снимая реглан, на котором пятнами осела морская соль. — Да, старпом, где там наш командированный?
Грачев шагнул из-за двери:
— Слушаю вас, товарищ командир.
— Слушаешь, да? — усмехнулся Ромашов. — Ну так слушай... У тебя, кажется, кто-то есть в городе? — И он прищурил глаза. — Сутки будем стоять, можно сойти на берег. И вот еще что, тут у матроса Сергеева, радиометриста, мать в тяжелом состоянии. Когда уходили на учения, он никому не доложил об этом. А теперь вот сказал... Я решил отпустить его, так что проводите матроса в аэропорт, а уж потом — по своим делам. К утру быть, ясно? — Он взглянул на штурмана. — Может, и Грачев с вами пойдет?
— Не надо, товарищ командир, я сам все сделаю. Я ведь раньше служил здесь...
— Ну, ну, значит, вам и карты в руки. Ладно, пора вам, товарищи, катер у борта...
«Только бы Иру застать дома!» — обрадовался Петр. Матроса он посадил на самолет, а сам спешил к девушке.
...Комнату для Иры Серебряков снимал у матери сослуживца на Невском проспекте, в высоком старинном доме с балконами. Грачев нашел его быстро. Поднялся на третий этаж. Где-то слышалась музыка. Но вот она утихла, и Петр нажал кнопку звонка. Дверь открылась, и он увидел седую женщину с черными живыми глазами. Она ласково спросила:
— Вам кого, молодой человек?
— Простите, Иру Серебрякову.
— Вы ее брат, из Севастополя?
— Нет, я с Севера. Я... — Петр замялся. — А вы Елизавета Петровна?
— Да, — Она улыбнулась. — Проходите, пожалуйста. Ира сейчас придет.
Петр снял шинель. Комната была уютной. На стене он заметил портрет капитана 1 ранга с командирским значком на груди. Хозяйка перехватила его взгляд.
—
Скрипнула дверь, и в комнату вошла Ира. Увидев Петра, вся встрепенулась, шагнула было к нему, но тут же замерла на месте.
— Вот радость-то, а? — наконец-то выдохнула она. — Здравствуй, Петя!
Петр смущенно пожал ее руку.
— Ты надолго?
— Утром уйдем...
— Как там отец?
— Жив, здоров. Все в морях...
— Я очень соскучилась по дому, — грустно сказала Ира.
Помолчали.
— А я ждал от тебя писем, — тихо обронил Петр.
Она встала, подошла к окну. Он услышал, как у нее хрустнули пальцы.
— Ты как-то говорил, что корабль — это дом, живущий по своим особым законам.
— А что, разве это не так?
— Я о другом. — Она помолчала. — Жить по законам... А человека выбирают на всю жизнь. По каким законам выбирают? Да и выбирают ли? Понравился тебе, думаешь — добрый, любит. Вроде бы все по закону оформили, бумага с гербом и печатью есть. А разглядишь — не то, совсем не то...
Пока она говорила, Петр стоял неподвижно. Казалось, он думал о чем-то своем. И даже когда она умолкла, он не шевельнулся.
— Тебе здесь нравится? — тихо спросила Ира.
— Уютно и... — Петр запнулся, глядя на нее.
— И еще что?
— Ты рядом...
Помолчали, потом она сказала, что ей надо в институт, на собрание.
Петр с чувством обиды заметил:
— Ну что ж, иди...
Петр встал. Ира сказала ему, улыбнувшись:
— Жду тебя в парке к десяти часам.
Петр надел шинель.
...Он долго бродил в парке, поглядывая на часы. Моросил мелкий дождь, город окутывал туман. Было сыро и зябко, как в Заполярье. Петру не верилось, что совсем недавно его стегали в море штормы, норд-ост обжигал лицо. А в парке тихо, только капли дождя падали с деревьев и гулко стучали по спине. То там, то здесь прогуливались молодые пары. Гуляющих стало больше, когда перестал дождь и заиграла музыка.
«Разговор будет решительный, — размышлял Петр, ожидая Иру. — Пусть твердо скажет: да или нет».
— Ты уже здесь? — услышал он за спиной голос Иры.
Петр взял ее под руку, и они, зашагали по аллее. Он чувствовал ее локтем и боялся смотреть ей в глаза, потому что в эту минуту она была ему так близка. И чтобы хоть как-то унять волнение, он сказал:
— О том, что я здесь, у тебя, никто не знает.
Она подняла тонкие брови, усмехнулась:
— Даже комбриг Серебряков?
Петр с улыбкой повторил:
— Даже комбриг Серебряков, хотя он и послал меня на учения.