Тревожный Саббат
Шрифт:
— Сволочи! — с чувством сказала Ким. — Вы меня просто сломали тогда, в тринадцать лет.
— Это было необходимо для нашего дела, — грустно улыбнулся Ницшеанец.
И девушка вдруг отчетливо ощутила, насколько он стар. Этот двадцатипятилетний вечно юный призрак.
— Сломать меня?!
— Да! Ты была тепличной девочкой с неплохими задатками. Но нам нужно нечто другое. Жесткий администратор. И тогда мы начали мучить тебя. Все это: и нападение поутри, и приключения в подземелье, и события в склепе сыграло свою роль. Ты больше не была забитой овечкой, которая тихо ненавидит всех
— Вы поможете мне найти Шаолинь? — тихо спросила Ким.
— Мы и сами его не нашли, — еще тише ответила Аглая. — Не нашли, хотя сделали для этого все возможное. И даже погибли ради Шаолиня.
— Но вот сквозь Саббат мы тебя проведем, — куда-то в сторону сказал Ницшеанец. — Ты сама прекрасно знаешь. Мы с Аглаюшкой создали целое общество, собрали немыслимые сокровища, обратили в драгоценности все свои богатства. Кстати, история, которую рассказал мой внучок, во многом правдива. Только я не мучился кошмарами. Я сам вызвал короля снов с помощью магии. Важно другое. Мы искали не там. Понимаешь, твой Шаолинь прежде всего — в тебе. Но есть и общественный Шаолинь, счастье для многих. Он сокрыт в нашей удивительной усадьбе, в которой мы жили и даже не замечали этого. Мне, например, гораздо больше нравилось городское жилье с ротондой и львами. Такое уютное. Но со своими секретами.
И только после смерти мы с Аглаей поняли, что усадьба — это целый мир. Что она должна была сыграть особую роль в жизни страны и всей вселенной. Это эгрегор, место силы. Но я не смог ее защитить, потому что пошел за несбыточным. И очутился в Царстве снов.
А сейчас замок, который является национальным достоянием, погибает…
— Какие пафосные слова, — девушка пожала плечами. — А я чем смогу вам помочь?
— Только ты и сможешь. Скажи, Ким, тебе не хочется жить в немного другом мире?
— Не хочется. Моя хата с краю, и мой Шаолинь — во мне.
— Глупая, ты просто масштабов не осознаешь. Усадьба должна стать культурно-научным центром, воспитать целое поколение особенных людей. Но сначала ее надо выкупить у государства и…возродить к жизни. Отдать ей свою душу. Ты сможешь. Это твое предназначение.
— Да пошли вы к черту, вершители судеб. Меня это не касается. Хочу жить обычной жизнью и крутить огненные веера. Наверное, вы все-таки смогли меня сломать.
— Ты боишься. Боишься жизни. Боишься, что не получится. Да пойми же, Шаолинь — это не теплые пушистые зайчики, не поцелуи на закате, не купание в море. Это Путь. Думаешь, Инею легко растить трех мальчишек, а Эле гастролировать по стране? Но они идут и возделывают свой сад.
— Вы его не нашли, долбанные мертвяки, — Ким была близка к истерике. — Вы всю жизнь шарахались непонятно где, а я теперь должна исправлять ваши ошибки. Да пошли вы!
Девушка развернулась и бросилась бежать. Но духи в жутких масках остановили ее и закружили в шаманском хороводе. Ким вдруг отчетливо поняла, что так и кончит свои дни — в странном танце, ничего не совершив и не изменив. Она резко вырвалась
— Я могу отказаться?
— Конечно, — улыбка Ницшеанца снова сделалась холодной. — Но, понимаешь ли…Чайна, конечно, медик. Но довольно хреновый. Хоть и травник — замечательный. Может, откачает тебя, а может, и нет. Как карта ляжет. Без обид, ставки слишком высоки. Вашему поколению нужен духовный центр. И им станет эта усадьба.
— Какие же вы сволочи. Ладно, я согласна. Сделаю все, что могу, — твердо сказала Ким.
— Это не ответ, — улыбка Ницшеанца сделалась приторной.
— Аглая, позволь мне поговорить с Георгием наедине, — попросила фаерщица.
Лицо призрачной девушки впервые поменяло свое презрительное выражение. Теперь оно выглядело обескураженным:
— Зачем? Ладно, это твое право. Но не думай, что Ницшеанец скажет тебе что-то новое.
В ту же секунду она испарилась.
Ким закрыла лицо руками:
— Я должна сказать, пока не стало слишком поздно. Я люблю тебя!
— Знаю.
Девушка ощутила на ладонях легкий ветерок. И подняла голову, взглянув Ницшеанцу в глаза. В грустные и очень нежные.
— Девочка моя, как поздно мы встретились. Я бы отдал Шаолинь, чтобы стать живым. Если бы я только мог сделать тебя счастливой, защитить от Тревожного Саббата.
Ким, не таясь, рыдала:
— Почему так? Почему у нас нет будущего? Почему я не могу станцевать свадебный танец? Жить в новом доме, родить ребенка? И даже поцеловать любимого мужчину не могу?
— Потому что у тебя другая судьба. Ты должна совершить невозможное. И полюбить смертного мужчину, который искренне хочет быть рядом. Но он боится себя, боится причинить боль. Впрочем, я могу тебя поцеловать. Позволь мне это. Прошу.
Ким побледнела, но вовсе не от страха. Ницшеанец взял ее руку, качая силу.
Через минуту на его лицо вернулись краски, и призрак превратился в молодого и сильного дворянина.
Он сжал Ким в объятьях, так, что та задержала дыхание. Затем жадно впился в ее губы. И не было в его поцелуе любви, лишь жажда жизни…
Впрочем, через минуту Ницшеанец отстранился и шепнул:
— Я никогда не оставлю тебя, любимая. Верь мне. Я люблю тебя так сильно, что отдам тебя другому, лишь бы ты нашла свой Шаолинь.
Ким опустила глаза, чтобы он не прочел в них тоску.
— Что ты решила? — спросила Аглая, которая появилась внезапно.
— Я сделаю все возможное и невозможное. Усадьба начнет вторую жизнь. Обещаю, — Ким подошла к призракам настолько близко, насколько смогла.
— Верю, — кивнула Аглая. — Будь сильной, девочка.
Они неожиданно крепко обняли Ким и что-то прошептали ей на ухо. Затем Ницшеанец еще раз поцеловал ее в губы:
— Мне можно. Я призрак. Дыши.
Несколькими минутами ранее огнепоклонники напряженно вглядывались в лицо Ким, пытаясь найти в нем ответы.
— Ее сейчас будет тошнить, — тихо сказала Ингрид. — Глаза остекленели.
А Асмодей подсунул девушке листок бумаги.
— Ты видишь духов. И они рассказывают о Шаолине и Саббате. Но не это тебе надо знать. У тебя еще вся жизнь впереди. Успеешь найти свой Шаолинь. Спроси их о кладе.