Трезуб-империал
Шрифт:
— Ух!
Василь Тарасович непонимающе заморгал. Как ему объяснить, каково это, когда под боком сидит большая шишка из Киева и, не сильно напрягаясь, находит твои проколы, один за другим. Находит и, будто этого мало, тычет тебя в них, как неразумного котенка! И легко забирает дело, ломая карьеру! А еще из Луцка наседают. Наседают с двойной энергией, потому что Чипейко хочет показать этой самой шишке, что и он, Чипейко, тоже работает, держит руку на пульсе, руководит следствием!
— Поехали! — весело скомандовал Сквира.
У тротуара
— Сивоконь показывает, — Козинец перекрикивал шум мотора, — что в субботу они, типа, шатались с Рыбаченко по разным подворотням, пока под утро не осели в общежитии техникума, в комнате Плачинды. Колобродили все воскресенье. Разошлись поздно ночью. Разошлись только потому, что нужно было переться на занятия. Генка остался там…
— Вот и алиби для Рыбаченко, — пробормотал Сквира.
— Да, типа того. Генка никак грохнуть Реву не мог. Свидетелей у него наберется с полдесятка… Плачинда всю неделю занятия сачковала, сегодня причапала подавленная, на измене, говорить ни с кем не хотела и кантоваться с компанией не пошла.
— Интересно…
— По словам Нади Сивоконь, в последнее время что-то у Генки было не так. Зажал бабки. Перестал покупать бухло без счета. Закусон брал подешевле. Когда тут у одного струны на гитаре порвались, не помог. На тачке с ветерком больше никого не катал…
— Деньги кончились, — кивнул Сквира.
— Скорее, стали заканчиваться, — уточнил Василь Тарасович. — Надя говорит, что Генка, когда его перло, хвалился, будто заныкал целую штуку рублей неприкосновенного запаса. На учебу в институте…
— Вон даже как! — удивился капитан. Рыбаченко казался ему несколько другим человеком. — А мы у него дома денег не нашли…
— Убийца свистнул, — предположил Козинец. — Или Генка спрятал где-то. У предков, например.
— Кстати, объясняет, зачем он регулярно к ним ездил, — заметил Сквира. Потом улыбнулся: — А я никак не мог понять, как можно дома держать кучу денег и водить туда всякий сброд! Но если Гена хранил богатства среди своих вещей в квартире родителей…
За окном проплыл «Детский мир». Машина проехала мимо знакомой «Лакомки» и свернула на боковую улочку. Многоэтажные дома почти сразу сменились одноэтажными, но через несколько минут и те исчезли. В окнах замелькали камыши. Потянуло запахами болота. Еще через несколько секунд «бобик» пересек крошечную речушку, фактически ручей, и опять понесся среди густых камышовых зарослей.
— Тут вот какая кора, — сказал лейтенант. — О Дзюбе…
— Странный малый… — отозвался Сквира.
— Предположим, что все это замутил Дзюба, — рассуждал Козинец. — Зачем тогда ему понадобилось бы тырить телефонную книжку Ревы? У Дзюбы свой список нумизматов, да еще и, зуб даю, длиннее, чем у Ореста Петровича…
— Без сомнения. — Сквира внимательно смотрел на лейтенанта. Сложись обстоятельства по-другому, Василь Тарасович, хоть и милиционер, вполне мог бы стать следователем.
— Ну, не знаю, — Козинец пожал плечами. — Преступник к нам в город не поперся бы. Если Валентин Александрович соучастник убийства, на фига самого себя подставлять? Пока он тут не нарисовался, он ведь был для нас просто одним из многих знакомых Реве нумизматов. А теперь мы, типа, подозреваем его…
— Он ведь мог совершить ошибку, — вздохнул капитан. — Не стоило ему приезжать, а он не подумал и приехал… Дзюба это или не Дзюба, но я очень надеюсь, что преступник совершил ошибку. Очень надеюсь. Иначе… Только нужно суметь разглядеть эту ошибку…
Володимир, общежитие техникума механизации и гидромелиорации сельского хозяйства, 19:25.
За столом в холле восседала дородная женщина в летах. Она читала газету, не забывая время от времени посматривать поверх очков по сторонам. На стене за ее спиной висела старая стенгазета с карикатурами на прогульщиков.
Чуть в стороне стояла пара велосипедов. У самой лестницы валялись оставленные кем-то тяпки и цинковый таз.
Две девушки в меховых жилетах, надетых поверх стареньких, явно «домашних», спортивных костюмов, стояли у телефона, висевшего на стене, и о чем-то шушукались. Похоже, одна из них порывалась позвонить куда-то, а вторая ее отговаривала. Обтягивающая ткань подчеркивала фигуры, и Сквира уже не удивился, когда лейтенант уставился на девушек. Козинец, вроде бы, шел вместе с Северином Мирославовичем, но голова его оставалась повернутой к телефону-автомату, взгляд был прикован к подругам…
Капитан достал удостоверение и протянул его дежурной.
— По служебным делам или к знакомым? — строго спросила та. — Что-то вас слишком много.
— По служебным, — Северин Мирославович, удивившись, обернулся. — Почему много? Двое нас…
— А остальные тоже из органов или как? — повысила голос женщина, пристально глядя на Василя Тарасовича.
— Из органов, Валерьевна, — миролюбиво произнес Козинец. — Или ты меня не знаешь?
— Знаю, еще как знаю! — пробурчала дежурная. — Лет двадцать назад ни за что тебя в женское общежитие не пустила бы. Хоть в форме, хоть без…
— Где проживает Валентина Плачинда? — спросил Сквира, мысленно улыбнувшись тому образу молодого Козинца, который возник в его голове.
— В двести третьей, — ответила женщина недовольно.
В дверь заглянул какой-то паренек. Сразу поняв, что дежурной его плохо видно из-за двоих стоявших прямо перед ней мужчин, он бесшумно скользнул в холл.
— Куда! — немедленно завопила та. Перекрывали ей обзор пришедшие или нет, но такую наглость она не могла простить. — Милицию позову! А ну, назад!