Трезуб-империал
Шрифт:
— А кто не хотел отдавать? — Северин Мирославович старательно прятал улыбку.
— Чиновники. В Киеве. Кто ж еще? А Генка на своем стоял. Типа, гоните бабки и все! Говорил, дело в принципе. Это у него принцип такой был. Чобы не создавать присин… — Она закатила глаза и по слогам выговорила: — …При-син-ден-тов.
— Прецедента, — подсказал Василий Тарасович.
— Во-во, — слабо кивнула девушка.
Она опять сникла. В глазах замерцали слезинки.
— А убить его никто не грозился? Может, враги у него были? Он ничего такого не упоминал?
Девушка
— Да ну! Куда там! Никого он не боялся!
— Гена никаких вещей тут не оставлял?
— Не, — она пожала плечами. — Ничего после него не осталось… Тока этот плейер…
Володимир. Успенский собор, 22:10.
Богдана и Сквира стояли, прислонившись спинами к стене Успенского собора, и ждали Квасюка. Двор был совершенно безлюден. В царившей тишине, прислушавшись, можно было различить далекий гул громкоговорителя автостанции.
— А что же это мы… э-э-э… на «вы»? — неуверенно проговорил Сквира.
Он чувствовал себя с Богданой стариком. Все-таки двенадцать лет разницы. Он уже стал комсомольцем, когда она только училась говорить.
Девушка на мгновение замерла.
— На «ты» и правда было бы проще, — она принялась тщательно изучать трещины в асфальте под ногами.
— Тогда переходим на «ты», — сказал Сквира. — Тебе, кстати, не холодно?
Он попробовал это «тебе» на языке. Оно ощущалось каким-то странным, даже несколько чужеродным, но с ним было… гм… «проще»… Естественнее как-то.
— Нет, спасибо, не холодно, — улыбнулась Богдана. — Ты готов мне куртку отдать?
Это «ты» тоже прозвучало довольно натужно. М-да, даже к самым естественным вещам требуется привыкать…
— Куртку? Теперь, когда ты сказала, что она тебе не нужна? Конечно, готов!
Богдана рассмеялась.
— Погуляем? — предложил Северин Мирославович.
Та кивнула, взяла капитана под руку, и они медленно пошли по асфальтированной дорожке в обход собора.
— Сейчас я тебя удивлю, — объявила Богдана. — Я пока одевалась, мама меня спросила, на «ты» мы с тобой или на «вы». Я сказала, что на «вы», и она сделала какие-то свои, мамины, выводы…
Сквира усмехнулся. Дежавю. Другая мама когда-то задавала другой девушке тот же вопрос… А потом, будто свадьба явилась для нее своеобразным переключателем, перестала задавать вопросы и начала лить кислоту, каплю за каплей…
Купола Успенского собора темнели на фоне затянутого вечными тучами неба. Позолоченные кресты тускло поблескивали в лучах садящегося солнца, нет-нет, да и пробивающихся через облака. Внутри собора, как и восемьсот лет назад, потрескивали горящие свечи, в вечной скорби склоняли головы святые, шептали молитвы одинокие прихожане.
Богдана проследила за взглядом Сквиры.
— Любуешься?
— Довольно печальное зрелище, — пожал он плечами.
— Вот еще! — возмутилась девушка и даже отпрянула от капитана. Потом все же улыбнулась и вновь
— Да, знаю. Чуть более восьмисот. Это здание возводил Мстислав Изяславич, отец Романа Великого, дед Данила Галицкого. Мстислав , кстати, здесь и похоронен.
— Ничего себе! — искренне удивилась Богдана. — Откуда такие познания?
— Я ведь веду дело о свихнувшихся на истории стариках. Вычитал.
За собором, над сонной рекой, белели двухэтажные палаты епископов, пустынные и обветшалые. Ветер гулял по некогда гулким коридорам. Потрескавшаяся краска и прогнившие полы жалобно стонали под его порывами.
— Этот собор строили во времена Ричарда Львиное Сердце, Фридриха Барбароссы и Саладина, — говорил Сквира. — Тогда как раз основали Москву и Мюнхен. Когда этот храм уже был освещен, в Париже началось строительство Собора Парижской Богоматери…
Они совершили полный круг и вновь оказались у одного из боковых входов в храм. Того самого, который на самом деле вел в городской музей. Как и всегда, здесь было безлюдно, пустынно, тускло, сыро…
— Как все печально закончилось! — заметил Сквира.
— Ничего не закончилось, — опять рассердилась Богдана. — Собор стоит, и город стоит. — Она поджала губы. Ну точно, Кранц-Вовченко в молодые годы! Хоть кино снимай. — Знаешь, нам в школе рассказывали, что этот собор как-то штурмовали с применением пушек. Два кандидата никак не могли решить, кто из них на самом деле епископ. Если храм пережил это, то и тоску нынешнего Володимира переживет!
У калитки притормозил, выпустив густую струю дыма, старый, видавший виды «Запорожец». Из него вышел Квасюк и приветственно помахал рукой. Он, как и Богдана, был одет в спортивный костюм и свитер. Мода в Володимире такая, что ли?
— Салют, заговорщики! — издалека крикнул Олег Сергеевич. — Сумерки уж сгустились, и леденящее кровь злодеяние готово свершиться?
Сквира отделился от стены и пожал фотографу руку. Тот, благодушно улыбаясь, хлопнул Богдану по плечу.
— Какая изумительная идея, — продолжал Квасюк, — при свете заходящего солнца тайком проникнуть в главную историческую святыню города! Да еще и в присутствии двух свидетелей!
— В данном случае — сообщников, — хмыкнул Сквира.
— Неясно только, зачем? Ведь с вашим удостоверением вы могли бы хоть поселиться здесь!
— Я ищу, где Рева проводил раскопки, — покачал головой капитан. — А у него моего удостоверения не было.
— Раскопки? — одновременно удивились Богдана и Квасюк. — Здесь?
— Да, в подвале.
— Какие только идеи не лезут в голову приезжим… — буркнул фотограф.
— Кстати, если вас волнуют юридические вопросы, — продолжал Сквира, — то начальник местного райотдела благословил это наше приключение.