Три чайные розы

Лунина Алиса

Лена затянулась сигаретой и насмешливо заметила:

– Дорогой, я не имею ничего против твоих отношений с девицами. Пожалуйста. Взрослый дяденька – можешь позволить…

– Ну конечно, – Андрей не сдержался и перебил ее, – ты так лояльно относишься к изменам, потому что давно разрешила их себе?

Лена, однако, не смутилась и невозмутимо спросила:

– Ты что же, знаешь?

– Я не хотел бы об этом говорить, – отрезал Андрей.

Она кивнула:

– Хорошо, не будем. Поговорим о другом.

Повторюсь – я понимаю, что у тебя могут быть увлечения, но подсылать ко мне свою любовницу… Тебе не кажется, что это слишком?

Андрей пожал плечами:

– Я никого не подсылал и никого ни о чем не просил.

– Девочка сама проявила инициативу? Понятно, так случается, – хмыкнула Лена, – наверное, ждет от тебя решительных действий. В общем, я готова закрыть глаза на эту неприглядную историю, но впредь будь добр устроить все так, чтобы я о твоих похождениях ничего не знала.

– Зачем мы мучаем друг друга? – глухо сказал Андрей. – Ведь ничего не осталось, вообще ничего… Давай расстанемся, сохраним хотя бы видимость нормальных человеческих отношений.

– Хочешь развестись?

– Мне кажется, так будет лучше для нас обоих.

– Неужели ты влюблен в эту девочку?

Андрей промолчал, понимая, что не сможет объяснить Лене, что дело не в другой женщине.

– Так ли уж надо нам разводиться? Есть вещи, которые нас объединяют.

– Кредиты на мое имя? – усмехнулся Андрей.

– Главным образом больной ребенок, который, кроме нас с тобой, никому не нужен. Хотя и кредиты тоже.

Он вздохнул:

– Звучит угрожающе! Лена, ведь ты несчастна со мной, и я не понимаю, зачем…

– Я не дам тебе развод, – отчеканила жена. – Забудь об этом. А если уйдешь – больше никогда не увидишь Мусю.

– Даже так? Твой цинизм меня порой пугает.

– Полагаю, мы поняли друг друга? – улыбнулась Лена.

Он молчал.

– Кстати, если ты не возражаешь, посиди в выходные с Мусей. Мать болеет, у меня командировка в Стокгольм.

– Хорошо, – сказал Андрей.

На следующий день он попросил Милу объяснить, зачем та позвонила его жене. В ответ – изумленный взгляд наивных голубых глаз.

– Да, позвонила! Ведь надо же что-то делать! – Она тряхнула кудряшками. – Я просто хотела тебе помочь!

Они стояли в Михайловском саду, где так любили гулять в начале осени, шурша золотой листвой. Теперь вокруг было неприглядно: голые деревья, пожухлая трава, серый вечер, зябко и какой-то липкий, противный дождь. Молчали: Андрей – растерянно, поскольку не знал, что сказать, а Мила – обиженно (отвернувшись от любовника, гневно постукивая каблучком острой туфельки по дорожке).

Затянувшееся молчание прервал изломанный, нервный смех Милы.

– Я поняла! Вот теперь мне все стало ясно! – торжествующе и надрывно

сказала она. – Ты просто не хочешь ничего менять! Конечно, тебя все устраивает: и жена при тебе, и дурочка-любовница, которой можно вешать лапшу на уши! Ты будешь заговаривать эту дурочку стихами, а она станет ждать, когда ты наконец решишься на что-то серьезное! Или не решишься! Знаешь, это очень типичная ситуация: многие дуры ждут годами, когда любовник уйдет из семьи, а их потом (когда они состарятся в этом ожидании) меняют на других дур!

Андрей удивился – какое глубокое знание жизни в столь юном возрасте! Он хотел сказать ей, что в этих рассуждениях много пошлости и они не имеют к ним отношения, но вдруг задохнулся от какой-то странной разрывающей боли внутри (в последнее время Андрей вообще скверно себя чувствовал – неприятная слабость, одышка) и промолчал. Кроме того, он задумался – а что он в самом деле может ей предложить? Какое будущее их ждет? Не честнее ли позволить ей самой принять решение, не уговаривая и не убеждая остаться с ним?!

Словно вторя его мыслям, Мила произнесла:

– Я не готова ждать, пока ты что-то решишь! К тому же я поняла одну вещь, Андрей: тебе никто не нужен. Вообще никто… Я старалась, хотела, чтобы было хорошо нам обоим, но мы хотим разного… Прощай.

Андрей долго смотрел ей вслед, чувствуя вину, раздражение, нежность, сожаление от понимания, что он всего лишь эпизод в ее жизни, которая только начинается.

…Через несколько дней он увидел, что студенты Петрова и Сапронов теперь неразлучны.

Вскоре после разрыва с Милой Андрей подал заявление об уходе. Ему было невероятно тяжело уходить из университета, но оставаться, переживать эту двусмысленную ситуацию, встречаться со студенткой Петровой было бы еще тяжелее.

…Андрей чувствовал себя совершенно измотанным и усталым, море, Крым, то пронзительное ощущение счастья казались теперь бесконечно далекими.

* * *

Через несколько дней после того, как Юра сбежал из детского дома, поздно вечером раздался звонок. Татьяна открыла – на пороге стоял Юра. Замерзший, понурый. Он сильно кашлял.

– Заболел? – ахнула Татьяна. – Да ты весь горишь, у тебя жар!

Две недели она его выхаживала. У Юры оказалось воспаление легких. В эти дни Татьяне некогда было думать, любит она его или нет, чужой он ей или родной – все прежние сомнения заслонило одно огромное желание спасти, отогреть мальчика.

К Юре приходил доктор – старый профессор медицины, сосед Басмановых по лестничной клетке. Он осматривал больного, выписывал лекарства. Все время Татьяна неотлучно проводила у постели мальчика. Вместе с собакой. «Ты, главное, выздоравливай, а там разберемся, как жить и что делать», – шептала она.