Три дня в Дагезане
Шрифт:
"Наверно, Марина продаст дом", - подумал Игорь Николаевич, подходя к ее комнате, и испытал сожаление. Он постучал и приготовился к тому, что ответят не сразу. Калугина могла и забыться, имела на это право. Но она ответила немедленно, и Мазин вошел. Марина сидела почти в той же позе, что и утром, но уже не вязала.
– Игорь Николаевич?
– Да, я.
– Вы, конечно, осуждаете меня за то, что я здесь, а не наверху?
– Вам не следует быть там. Борис Михайлович запер мансарду до приезда милиции.
–
– И в то, что случилось, почти не могу поверить. В моей жизни никогда ничего не случалось. А теперь я знаю, такое в самом деле бывает. Не в кино и не с другими. Со мной... И нужно пережить...
Без косметики, без привычного лоска она выглядела совсем молодой и беспомощной, похожей на вчерашнюю школьницу, провалившуюся на вступительном экзамене в институт.
– Нужно. Многое удается пережить. Существует запас прочности.
– Откуда? У нас никто не умирал. Даже бабушка и дедушка живы. И знаете, что ужасно! Я не о нем жалею, я себя жалею.
– Простите, вы любили Калугина?
Она вспыхнула.
– Зачем вам это? Наверно, нет, раз я так поступаю.
Он помолчал.
– Я вам показалась дрянью, да?
– Почему? Вы старались ответить искренне. Как вы познакомились с Михаилом Михайловичем?
– На выставке. Он выставлялся. Была встреча. Я задавала вопросы о его работах, они показались мне старомодными. Он объяснял подробно, дал мне свой телефон. Я сначала боялась. Девчонки смеялись: трусишь! Ну, я решила доказать, позвонила.
– Его первая жена умерла?
– Да. Решили, что я женила его на себе?
– А как вы считаете?
– Никогда так не думала. Нет. Все проще. Сейчас многие стараются жить просто, - пояснила она то ли убежденно, то ли с горечью.
– Просто? Сколько вы тратили в месяц?
– Нет, вы не поняли. Не о деньгах... Просто смотреть на вещи, не усложнять. Ведь оттого, что много думаешь, не становишься счастливее, правда?
– А вы были счастливы?
– Все считали, что мне повезло.
– Квартира в Москве, этот дом, машина, поездки за границу.
– Ну да. Но я не виновата. Он сам...
– Как же вы все-таки относились к Калугину?
Марина отвернулась.
– Я ценила заботы Михаила Михайловича.
"А что вы дали ему?" - хотел спросить Мазин, но сформулировал вопрос иначе:
– А он вас за что ценил?
– Он ценил мою молодость, - ответила она сухо.
– Дорожил мной. Жена была старше его и много болела.
Мазин не откликнулся на этот прямолинейный ответ. Ему послышалась в нем нарочитость. Да он и не относился к числу моралистов. Не затем он пришел в эту комнату. Его интересовало другое: виновна ли сидевшая перед ним женщина в смерти своего мужа?
– Рассказывал ли Михаил Михайлович вам о своем прошлом?
– Он не любил говорить о прошлом. "Зачем тебе это?
– спросит.
– Ты
– Что же вы знали?
– То, что все. Он деревенский. На войне был, ранили его, демобилизовали, учился в Москве. Потом его признали...
– Откуда Калугин родом?
– Из Белоруссии.
– У него остались родные?
– Нет, погибли во время войны.
– Когда он женился в первый раз?
– Сразу после войны. Она была из Казани. Вдова. Ее мужа убили на фронте.
– Михаил Михайлович жил в Казани?
– Он ездил туда по делам... не знаю. А теперь вдова я.
Мазин сидел рядом с Мариной. "Пожалуй, спальня маловата". Бросалось в глаза, что, несмотря на размеры всей дачи, комнаты были небольшими. Все, кроме гостиной. Зато комнат было много.
– Михаил Михайлович сам проектировал этот дом?
– спросил Мазин, отвлекаясь от главной мысли о прошлом Калугина, которая не должна была звучать навязчиво.
– Да, тут все сделано, как он хотел.
– А какова основная идея этого дома? Вы понимаете меня? Когда человек с возможностями Михаила Михайловича и его индивидуальностью берется за такое сооружение, тут не может быть случайного, тут должна быть общая идея. Зачем такой дом? Спокойное место работы? Или отдыха? Уединения?
– Нет. Только не уединения. Он терпеть не мог одиночества. Ему постоянно нужны были люди. Знакомые, незнакомые. Он любил гостей, любил угощать, любил, когда у нас ночевали, засиживались допоздна.
– Вас это не тяготило?
– Иногда. Но хозяином в доме был он. Однажды я сказала, он вспылил: "Я трачу свои деньги!" Я испугалась, что он сочтет меня скрягой, подобравшейся к тому, что он заработал.
"Она подчеркнула свое бескорыстие".
– Калугин был щедр?
– Еще бы! Вы не поверите, у нас... у него не осталось никаких сбережений. Сразу придется все продавать. И эту гостиницу...
Гостиница! Именно. Дом, в котором будет жить много посторонних людей, - вот как он замышлялся. Или почти посторонних, случайных. У Калугина нет родственников, и вряд ли можно найти столько настоящих друзей, чтобы заполнить все эти комнаты.
Мазин огляделся. Широкая тахта, туалетный столик, шкаф, и совсем мало свободного места... На стене картина или набросок, сразу не поймешь - то ли современная раскованная манера, то ли недописано, недоработано: тяжелый, пасмурный фон, почти такой, как сейчас за окном, силуэты гор, насупившийся лес - все грубо, в невыразительной серо-зеленой тональности, - и вдруг приковывающая глаз яркая точка, пятно, нет, не пятно, а полоска, красный бросок кистью поперек покрытого тучами неба, как след взлетающей ракеты или, наоборот, несущейся к Земле, входящей в атмосферу. Или метеорит? Нет, на картине день, и комок пламени не похож на небесное тело...