Три года октября
Шрифт:
Понимая, что Лихман ждет от меня ответа, я пожал плечами.
– Самоубийство! Представляете? Спустя несколько часов поисков была обнаружена голова умершего. А в десяти метрах от нее и дерево, к чьему стволу была привязана окровавленная гитарная струна. Понимаете, к чему я веду?
Я вновь пожал плечами. Правда сразу же после этого догадался, о чем поведает мне далее Лихман.
– Мужчина решил покончить с жизнью таким оригинальным способом. Он сделал веревку из нескольких струн, один край превратил в удавку, другой – привязал к дереву, после чего нажал на газ. Машина тронулась, струна натянулась и,
Он молча глядел на меня, ожидая некой реакции, которую я не смог выразить ни лицом, ни остальными частями тела. Каким бы странным ни был его рассказ, он все же не давал разъяснений касательно нашего дела. Поняв, что каждый из нас остался при своем мнении, Лихман тяжело вздохнул и вернулся обратно в свое кресло.
– Так и быть, я хочу вам кое в чем признаться. Ваш Краснов был наркоманом. Судя по поражению мозга и других внутренних органов, его зависимость длилась от пяти до десяти лет. При анализе в его крови мне удалось обнаружить следы распада героина. Для подстраховки, я подверг анализу его волосы и ногти. Результат подтвердился. Так что, как я уже говорил, в гибели вашего Краснова виноват сам Краснов. Опиоиды отравляли на протяжении многих лет его организм. Первым не выдержало сердце.
Я слушал его, боясь произнести хоть слово. Не без труда слова судмедэксперта постепенно усваивались моим мозгом, раскладывая факты по полкам. Это позволяло соединить все причинно-следственные связи. Теперь мне стало понятны мотивы частых перепадов настроения Краснова, которые я относил к особенностям характера и стрессам из-за судебных разбирательств.
– Но почему вы не указали это в заключении? – наконец произнес я, после долгого молчания.
– Задайте этот вопрос лучше Безбородову.
Это была какая-то бессмыслица, о чем я и поспешил сообщить судмедэксперту.
– Как это понимать? Причем здесь Александр Викторович?
– При том, что именно он позвонил мне вчера рано утром, прежде чем я отправил пакет с результатами анализов и попросил не вписывать в отчет информацию о зависимости Краснова.
– Зачем ему это?! – вспылил я.
– А вот этот вопрос, молодой человек, вам стоит задать своему коллеге. Прошу прощения, но время, которое я могу уделить вам, ограничено. И, к большому моему сожалению, оно подошло к концу.
Я встал, находясь в прострации, поблагодарил Лихмана за прием, и направился на ватных ногах к выходу. Весь путь до Старых Вязов я вновь и вновь проигрывал в голове наш разговор с судмедэкспертом. Отчего-то наш с ним диалог породил больше вопросов, чем ответов, на которые я собственно и рассчитывал при поездке в город.
4.
Утром я прибыл на работу на час раньше обычного. Спустившись в подвал, я направился прямиком в прозекторскую. Достав тело Анатолия Краснова из холодильной камеры, в которой сохранялась константная температура в 4 градуса, я переместил его на каталку, затем, переложил на стол. Сделать все это в одиночку оказалось даже сложнее, чем мне представлялось. И все же годовая практика давала свои результаты, которые позволили мне не надорвать спину. Умей говорить Краснов, он, скорее всего, был
Запаха, как такового, от тела не было. И все же, я предпочитал использовать мазь «золотая звездочка», которой смазывал ноздри и ямочку на верхней губе. Следующим моим шагом было дезинфекция всех естественных отверстий покойного, где скапливалось наибольшее количество бактерий после смерти. Процедура не из приятных, но – необходимая. Кожа у моего «пациента» начала подсыхать из-за потери воды, из-за чего волосы на щеках вытянулись вверх словно иголки. Процесс потери воды организмом и кожное высыхание стали причиной веры многих людей, что волосы и ногти продолжают расти и после смерти. Подготовив новенькое лезвие, я принялся брить труп, стараясь делать это как можно осторожнее, чтобы не оставить на лице порезы, которые, по понятным причинам, уже не заживут.
Закончив с бритьем, я взял немного ваты и сделал из нее два небольших шарика. В городских моргах, под веки умерших ставили особые колпачки, в здешнем же поселке справлялись с помощью ваты. Поднимать веки, смотря в мутные невидящие глаза – еще один из неприятных моментов нашей работы. И опять же – это было необходимо, иначе веки казались бы впалыми, что выглядело неестественно и могло напугать пришедших проститься с усопшим. Одно из век, после проделанной процедуры, плохо закрывалось, а потому я прибегнул к помощи клея. По моей неосторожности, одна капелька упала на щеку Краснова, превратившись в слезу. Я поспешил ее вытереть салфеткой, прежде чем она застыла на ней.
Следующим шел рот. Губы Краснова были слегка приоткрыты, а потому я потянулся за ниткой с иголкой. Помассировав челюсть, сняв лишнее напряжение с мышц, я приоткрыл рот и принялся просовывать иголку через дёсны, верхняя – нижняя, верхняя – нижняя.…Под конец, оставалось только подтянуть нить, и рот покойника плотно закрылся. Убрав в сторону иглу и нить, я взял крем на водной основе и помазал губы и веки мертвеца, чтобы сохранить на более длительный срок влажность участков, подверженных ускоренному высыханию.
Тела, которые не подвергались вскрытию, бальзамировались артериальным методом, то есть – через аорту или сонную артерию. В данном случае пришлось выбрать полостной метод – введение раствора через пункцию. Рецепт раствора для бальзамирования в Старых Вязах использовался один из самых простых и дешевых, но это не значило, что неэффективных. А именно – модификация раствора Минакова. В него входили: формалин, этиловый спирт, вода и краситель для получения естественного цвета кожи. Кровь из тела Краснова была выкачена при вскрытии, а потому я мог сразу же приступать к процедуре бальзамирования.
Аппарат подкачки раствора работал с громким звуком, а потому не удивительно, что я не расслышал, как дверь в прозекторскую открылась, и внутрь заглянул Безбородов.
– Алексей! – громко произнес он, пытаясь перекричать аппарат. – Что-то ты сегодня очень рано принялся за работу.
Он подошел ко мне вплотную, благоухая огуречным одеколоном, сунув руки в широкие карманы халата. Я молчаливо продолжал работу, придерживая канюлю, через которую вкачивался раствор.
– Почему меня не подождал? Я б помог.