Три года октября

Бер Игорь М.

– Добрый…здравствуйте, – нарушила она первой тишину. – Извините, я не знаю, какое именно приветствие используют в местах подобно этому. Вначале хотела сказать «добрый день», но решила, что таких дней в морге не бывают.

Отчего же? Вполне бывают. Жизнь теплиться не только на верхних этажах, но и в наших подземельях. Пусть даже для большинства жителей планеты, работники морга мало чем отличаются от упырей. Разве что в гробах не спим. Хотя, кое-кто может, верит и в такие байки.

Говорить всего этого я не стал, а лишь поздоровался

в ответ.

– Вы кого-то ищите?

– Нет…То есть, да. Я пришла к бывшему мужу.

– Так как мы с вами не были связаны узами брака, я бы это запомнил, – на губах моей обворожительной гостьи появилась улыбка, вследствие чего в моем животе затрепетали долбаные бабочки, – а, мой коллега лет тридцать как в разводе, а вам нет и тридцати, берусь предположить, что вы ошиблись этажом.

– Простите, я, наверное, выгляжу настоящей дурой. Просто это место на меня так влияет. – Она испугано оглядела потолок, стены, затем снова сосредоточилась на мне. – Никогда раньше не бывала в таких учреждениях.

– Все в порядке, – успокоил ее я. – К танатологическим отделениям сложно привыкнуть. Даже тем, кто ходит сюда на работу. Итак, начнем сначала, кого именно вы ищите? Исходя из сказанного вами, я прихожу к выводу, что вы прекрасно осознаете, куда именно попали. Значит, ошибки никакой нет. Тогда, кого именно вы ищите?

– Мой муж работает…вернее, работал здесь. Он умер.

Начала она легким слогом, слова с ее уст слетали и кружились над нами. Но вот последние два слова камнем упали вниз. При этом не разбились о холодный кафель, а полетели ниже – в незримый пустой колодец.

– Мои соболезнования, – тут же вымолвил я, снова почувствовав желание прижать ее к своей груди и не отпускать до тех пор, пока она не ответит мне взаимными объятиями. В то мгновение, я даже не подумал о том, кем именно мог быть ее бывший муж. А ведь в тот день, в секционном зале лежало только одно тело. – Всегда очень сложно терять близкого человека. Исходя из вашего возраста, берусь предположить, что он умер совсем молодым.

– Да, – она шмыгнула носом. – Ему было тридцать пять.

Ее глубокие глаза стали бездонными, и в них заблестело море. Холодное северное море.

– Мы были с ним ровесниками, – констатировал я, после чего захотел причинить самому себе боль. И зачем скорбящей женщине эта информация?! Также я отметил про себя, что она была минимум лет на десять младше меня, соответственно младше на столько же и покойного мужа. – Вы хотите забрать тело?

– Я…я не знаю, что именно нужно делать в таких случаях. – Тонкие плечи сжались и приподнялись вверх. – Никогда никого не хоронила. Сама я детдомовская. А Анатолий – первый близкий мне человек, которого не стало.

– Анатолий? Погодите, Анатолий Краснов ваш муж?

Она кивнула, а по ее щеке потекла первая слеза.

Я лишился во второй раз за день дара речи. Во-первых, я всегда считал Краснова старше себя лет на пять. Во-вторых,

я видел перед собой самое нежное и прекрасное создание, которое до знакомства в своем воображении рисовал, как худое, высокое, вороноподобное существо, способное на убийство из корыстных соображений. Я никогда так не ошибался.

– Да, мой бывшиймуж. Мы с ним давно не живем вместе. И все же, мне сложно думать о нем в прошедшем времени. Кстати, мое имя Евгения. Точно не помню, но, по-моему, я не представилась.

– А мое имя Алексей.

Я воспользовался моментом и протянул руку. Она осторожно сжала ее, и мы пару раз ими качнули вверх-вниз. Кожа у нее была холодной, но не влажной. А еще она была очень гладкой. На среднем пальце я заметил мозоль от частого использования шариковой ручки. Вернее, я так предположил изначально, что она от ручки.

– А как ваше отчество? – спросила она, что напомнила мне наше с Федором Пахомовым знакомство.

– Называйте меня просто Алексеем. Так будет проще.

Она снова улыбнулась, правда в ее глазах все еще ютилась грусть и настороженность.

– Я принесла одежду, в которой…, – она запнулась.

– Я вас понял. – Я забрал кулек из ее рук и положил его на стул, за дверью кабинета. – Я позабочусь о том, чтобы все было в лучшем виде. Сейчас я бы хотел пригласить вас в кабинет. Нужно заполнить журнал, и потребуется ваша подпись.

– Зачем?

– Такова процедура. Мы указываем данные пациента, число, время, затем всё сверяется подписями врача и родственника. На основании этих записей вам выдадут выписку. С ней вы сможете получить в ЗАГСе свидетельство о смерти.

– А потом? Извините, за столь глупый вопрос. Но как уже упоминала, я впервые прохожу через подобную процедуру. У меня есть телефон от службы ритуальных услуг, которая помогла привезти тело Анатолия сюда. Они сказали, что помогут мне со всем необходимым для похорон, за исключением бумажной волокиты и местом на кладбище.

– Я бы не советовал вам с ними связываться. Подобные компании не всегда славятся качеством услуг, зато любят брать оплату втридорога.

– Мое положение не из простых, и если они облегчат его хотя бы на половину, я готова заплатить им любую сумму.

И тут во мне вспыхнул в полную силу мужской инстинкт под названием «красавица в беде» и я, не задумываясь, произнес:

– Я готов помочь вам со всеми формальностями и при этом мои услуги вам ничего не будут стоить.

Разве что одной искренней улыбки.

И она мне ее подарила…

Я открыл одну из дверей, которая большую часть рабочего времени была закрытой. Запах засохшего силикона тут же дал о себе знать. Уж не знаю, где запахи были отвратнее: в прозекторской или же в этой комнате. Включив свет, я отошел в сторону. Евгения сделала неловкий шаг вперед, затем замерла на месте, словно уткнувшись в невидимый барьер. Ей явно стало не по себе от увиденного.