Три года счастья
Шрифт:
У него события вчерашнего вечера перемешались в голове, будто скиданные в коробку пазлы, и в памяти остался лишь неподвижный, не верящий взгляд Кетрин и ее холодная кожа под пальцами, и сердце, колотящееся под несколькими слоями одежды. Она боится, а он слышал, как бьется ее сердце. Колотящееся так громко, что уши почти заложило. Страх, что отпустил моментально – в тот самый миг, как Элайджа шагнул вперед и взял ее ладонь в свою. Ведь он был прав и в истории не было того, кому семья Майклсонов не принесла конец, не смогла убить. Страх, что держал так крепко, ядом просочился под кожу, страх смерти, вдох
Все прошло. Все прошло, когда Майклсон обнял ладонями бледное измученное лицо, тогда в порту, и шепнул прямо в губы: “Ты не одна”. Когда длинные ресницы дрогнули, опускаясь, когда она задержала дыхание, будто прислушиваясь к чему-то внутри. Пришло время ей слушать сердце.
Словно пытаясь отличить реальность ото сна. А он уже тогда понял – просто не отпустит больше никуда и никогда. Никогда.
“Я устала терять, я устала плакать, я устала думать, что это конец” – твердо решила Кетрин.
Еще раз пальцами – по щеке. Осторожно, чтобы не разбудить.
Ритм дыхания меняется, и Элайджа понимает, что она проснулась – за секунду до того, как Кетрин открывает глаза.
Плечи чуть расслабляются, когда Элайджа тянется, чтобы тронуть губами висок. Или это непроизнесенное: “Я буду рядом. Я буду рядом, потому что тебе нужен кто-то рядом. Тот, кто будет рядом и тебе больше не нужно бежать от счастье. Я разочаровался в любви, а ты доказала обратное. Ты удивила меня. “
Потому что это и есть то, что называют любовью. Потому что это и есть то, что чувствует он к ней.
Элайджа переплетает их пальцы, утыкается носом в шею.
Что плохого в том, чтобы проснуться в объятьях любимой женщины. Встреть рассвет, так как желал. Встретить рассвет наблюдая за той, которую ты любишь. Уснуть и проснуться в одной постели.
Шторы на окне зеленые или, скорее, с зеленым отливом. Постельное белье шелковое – зеленое. Щурится от лучей солнца.
— Уже рассвело, - на ее лице улыбка, проводит своим тонким пальчиком по скуле его лица. — Мне пора вставать и заварить для нас кофе, завтрак. Боже, Элайджа Майклсон ты понимаешь, что ты единственный мужчина для которого я готовила завтрак. Знаешь, обычно готовили для меня. Ради тебя я готова на любое безумства.
— Нет, останься, Катерина, потому что я не знаю, когда смогу встретить рассвет именно так, в объятьях любимой женщины, - прикрывает глаза, сжимает руку и желает поцеловать, но Пирс вырывает свою руку, усаживается на его сверху и смотрит прямо в глаза.
— Скоро каждое утро будет таким, мы будем просыпаться в объятьях друг друга каждый день, в нашем доме, где нас никто не потревожит и наше счастье так близко, но иногда я боюсь, я желаю верить в лучшее, но похоже судьба решила, что я не достойна быть любимой, она вечно шутит надо мной, и ты веришь мне, а это главное, - пытается улыбнуться. — В этот раз все получится. Самым сложным было заполучить то, что твой брат примет в качестве дара. Столько столетий я желала ему смерти, искала оружие, способ убить его или откупиться. Теперь все получится, но я боюсь, что ты оставишь меня, как только тебя позовёт Клаус, как только ему нужна будет помощь.
— Тебе не нужно думать о моих колебаниях в прошлом,
— Тогда скажи, - требует глядя ему в глаза.
— Я люблю тебя, Катерина, - ему ведь главное видеть улыбку на ее лице ведь именно после этих слов Пирс прильнула к его губам оставляя на них поцелуй.
Наверное, где-то в мире есть такие же как Элайджа и Кетрин, которые лежат точно так же, понимая, что не смогут вдали друг от друга. Скорее всего, один из них не спал целую ночь, любуясь ею. Просто любовался. А она измучена так сильно, что не помнит, как уснула. Они лежат так, не имея ни сил, ни желания отстранится друг от друга.
Дальше. Привязанность.
Дальше. Возможно, Кетрин и понимает, что совершает большую ошибку впуская любовь в свою жизнь, впуска его, ведь легче было бы вышвырнуть его и закрыть свое сердце, но она не может, потому что он пробудил в ней чувства.
*** Новый Орлеан. 2013 год. ***
Джейн-Энн Деверо прожила достаточно, чтобы не заметить, как изменилась ее сестра. Не понять того, что Софи в отчаяние. Она видела, как день изо дня гас огонек в глазах сестры. Софи молчала, забросила дела бара свалив все на Камиллу, а сегодня отказалась от еды и даже набросилась на сестру, когда та появилась на кухне с прозрачной банкой наполненной травами. Подавлена и знает, что виновата.
Что происходит?
Может происходит? Она ведь чувствует, что ее сестре плохо и она потеряла надежду.
Все рушится.
Цепенеет, когда сестра выхватывает банку из ее рук.
— Софи, это всего лишь липа для чая, для тебя, - отвечает ведьма.
— Я волновалась за тебя, правила Марселя, - выдыхает с облегчением. — Я кое с кем заключила сделку и если все получится, то больше не будет Марселя.
— А я уже поверила в то, что ты в депрессии из-за парня или наркотики, так что хорошо, что я ошиблась, - улыбается она. — Теперь я понимаю, почему ты так переживаешь. Что за план?
— Кетрин сказала только, что ведьма должна будет умереть, а я нужна живой, но в Новом Орлеане не так уж и много ведьм, которые готовы умереть, - тихо произносит Деверо. — Если это поможет вернуть Моник. Привести в город первородных – единственный шанс.
Она держит ее за руки, когда они садятся на пол, скрестив ноги, и спина чуть ноет. Вдоль хребта от напряжения разливается волнами жар, но Софи не позволяет себе прогнуться даже на секунду, будто выстроенные ровным рядом позвонки – единственное, что ещё позволяет ей держаться. Держаться ровно и идти до конца.
— Я с ума схожу, сестра…
И руки протягивает. Так беззащитно, так умоляюще. Слишком хорошо Джейн-Энн знает свою сестру и никогда бы в жизни не подумала, что Софи способна на такое. Способна пойти до конца, чтобы избавится от Марселя и вернуть племянницу. Софи ведь знает, какую боль пережила ее сестра, когда потеряла дочь.
Джейн-Энн моргает пару раз, привыкая к свету.
Оказывается мгновенно в тёплых объятиях младшей сестры.
— Прости, что напугала тебя, помнишь, как в детстве, когда ты боялась пауков, а я пугала тебя тарантулом, – шепчет устало.