Три года счастья
Шрифт:
Элайджа ведь не уснет до утра, просидит на кухне выпивая виски. Стерва отпустила, но надолго ли?
Сколько он продержится, прежде, чем вернуться и пораниться шипами этой розы?
На утро он готовит завтрак, омлет и спускаясь вниз Хейли кажется, что это похоже на идеальную семью. Семью, которая состоит из ее, Хоуп и Элайджи. Идеальная семья, о которой она так мечтада и Маршалл улыбается, а Элайджа целует Хоуп в висок.
Только вот семья у нее будет с другим.
— С первого дня нашего знакомства. Я чувствовала к тебе очень
И Элайджа Майклсон плачем.
Плачет по утраченной любви.
Плачет, потому что Хейли клянется в верности другому.
На ней белое платье, венок из живых цветов.
Хейли улыбается, держит Джексона за руку и клянется быть с ним до конца. Именно Джексон целует Хейли.
— Я обещаю чтить и оберегать тебя и твое, превыше всего остального.
— Разделять счастье и тяготы, быть твоим защитником, твоей поддержкой.
— Стать для тебя утешением, пристанищем и до тех пор, пока смерть не разлучит нас… Быть твоей семьей.
— Быть своей семьей.
Эта свадьба и армия волков нужна, чтобы защитить Хоуп. Но для Хейли все это настоящая.
Настоящая семья и ей нужно принять любовь Джексона.
Элайджа Майклсон любит свои страдания и покидает особняк своей семьи.
Джиа видит как ему больно и тяжело, сожалеет о том, что не надела на ту свадьбу черное платье. Видеть страдания Элайджи невыносимо и тот, кто казался сильным и неприступным плачет.
Не сможет жить под одной крышей с Хейли и Джексоном. Элайджа Майклсон и так растоптал свою гордость ради этой волчицы.
Ему нужно отвлечься, он напряжен и кажется только Джиа видит, как ему тяжело.
— Наверное мне и платье надеть стоит?
— Нужно подстраиваться под аудиторию.
— А ты наденешь темный костюм, который весит слева или другой такой же справа…
— Лучше возьму тот, что посередине.
— Блин, если кому нужна девушка и немного беспорядка… Точно! Твоя девушка взяла и…
— Верно.
— Вышла замуж.
— За другого.
Джиа понимает его и готова поддержать. Знает, что он не спал всю ночь. Знает, что Хейли он не нужен, но нужен ей — девушке-джаз. Нужен, потому что их мелодия еще не окончина. Она надевает фиолетовое плать и идет с ним к ведьме, высквзывает все этой самоуверенной старухе. Говорит, что ненавидит Бетховина и играет себя. И Миссис Джозефину завораживает самоуверенность и талант Джиа. Элайджа думает только о том, что Кетрин бы поступила точно так же. Высказала бы все и в добавок ухмыльнулась.
Конец игре.
Она пьет пиво, потому что теперь пьянеет быстро от другого алкоголя, а Элайджа просто подстраивается под аудиторию.
— Говорила же, нужна женщина, чтобы растормошить тебя…
Ее пальцы ослабляют узел галстука.
Это был тяженый день, но она
Элайджа чувствует, напряжение отпускает, уплывая прочь по волнам, уплывает словно лодка в океане. Исчезает.
Ему не хочет вспоминать Хейли и думать о том, что нужно вернуться и открыть черную дверь, чтобы увидеть ее — Катерину.
Его и самого нет.
Элайджа Майклсон мертв уже столько столетий. Мертв уже тысячу лет.
Сердце пропускает удар, когда эта смелая и уверенная скрипачка поднимается с дивана, оправляя ткань фиолетового платье. Ему нравится этот яркий цвет.
— Ты так и не сказал, нравлюсь ли я тебе в этом платье…
— Ты права.
Молния застряла. Помоги мне вылезти из него.
Он помнит ее слова и эта женщина и вправду права. Она сможет отвлечь и утешить его. В этом то женщина лучше знает: когда мужчина страдает, а когда ему хорошо.
Джиа просто не верила, что с Хейли Элайджи было хорошо. До нее дошли слухи о их близости. Но Элайджа ведь страдает и несчачтен. Этого хотела Хейли Маршалл?
Они в одном океане, в котором разрозился шторм.
— Она сделала это, так? Твоя девушка разбила твое сердце, вышла за другого? Марсель и я. Знаешь, я думала, что-то получится, но он думает лишь о Ребекке. Может быть, мы и не в одной лодке, Элайджа, но точно в одном океане…
Шторм усиливается.
Она спасает его, но тонет сама.
” Платье ужасное, но подчеркивает фигуру, формы Джиа и этот цвет мне нравится” , - думает Элайджа Майклсон, вставая с дивана. Поворачивает к скрипачке спиной, касаясь кончиками пальцев ее смуглой кожи.
Громкий щелчок в наступившей разрушает тишину. И лишь дыхание, и быстрые толчки сердца — куда-то в ребра. Шелест ткани, соскользнувшей с узких плеч.
И губы…
» Ее кожа пахнет мускатом », — проносится в голове Элайджи, выводит языком узоры на шее. Ладони ложатся на груди.
Силы отказали.
Она поворачивается в его руках — плавно, одним движением. Сейчас все зависит от нее.
Она вправе решать и решает поцеловать, вместо того, чтобы наградить пощечиной или убить. Он ведь сам учил ее убивать.
Он убил ее музыку.
Она убила его скованность и Элайджа не может держаться.
И когда ее губы касаются губ, рука обнимает за шею, в глазах он видит тот огонь страсти, что видел в глазах Катерины и это удар по нервам. Удар такой силы, что внутри все перегорает.
Она смогла не просто разжечь огонь, а испепелить его.
Ее руки тянется к его брюкам, и он не мешает, когда та расстегивает ширинку.
Она и вправду может заставить забыть его обо всем и он забудет, когда целует и ее стоны в губы, сбившееся дыхание. Следы от укусов на шее плечах, царапины на спине, и кровь на губах засохнет, следы и раны затянутся.
Они оказались в эпицентра шторма.
Шторм уничтожил их.
Шторм поглотил их.
Шторм сломал, перевернул лодку.