Три года счастья
Шрифт:
Радость.
Не последнее радость.
Закрыла глаза глаза, прокрутить в голове то, что она могла погубить не только себя, но и невинную душу, своего ребенка. И как бы она тогда смогла существовать в вечности? Смотреть в глаза Шону.
— Значит, сегодня я поклялся защищать нас троих, — улыбнулся, подхватил Одри на руки и коснуться ее губ. — Я стану отцом. Идем, нужно сказать всем, что произошло. Все будут так рады.
Душа поет от радости.
Может у них в жизни и вправду все станет
*** Новый Орлеан. 2014 год. ***
“И ты нашла меня на городской свалке.
Запачкав девственные крылья пылью.
Унесла, ведь я был таким жалким.
Мой сухой хворост обрел свою зажигалку.
И мы поселились в моем замке черном.
Где ты проводила уборки упорно.
Но порядок ни при чем, ты просто обручилась с обреченным.
Вместе мы шли по канату.
Но я шел не так, как надо.
И я упал.
И я упал.
Вслед за мной и ты упала.”
Ему наплевать на порядок в мастерской, но Элайджа прислал девушку под внушением, считая, что мастерская его брата обратилась в свалку.
Жалкий.
Клаус Майклсон — Дьявол.
Но ведь даже Дьяволу положен Ангел.
Девушка упорно пыталась вывести с пола кровавое пятно, но Клаусу видимо наплевать, если он не отрывается от мольберта, кисть испачкана в красный. Не просто красной акварелью, а настоящей кровью.
У этого Дьявол был Ангел — бледный, с чертиками в глазах, явно от него.
Теперь этот Ангел вдали от него и Клаус не знает, когда вновь сможет прижать свою дочь к своей груди.
Пока нужно обманывать всех, скорбеть, проливать кровь и отвоевать город. Тогда-то ее малышка сможет вернуться домой.
Пока же нужно решить, кого из родителей они убьют первыми.
Растирает по полотну кровь, наслаждается процессом рисования.
Мгла его уже давно затянула.
Навести бы порядок, не в мастерской, а в своих мыслях.
Он спит тревожно.
Ему бы обнять дочь, о которой он не перестает думать.
Ему бы покончить с восставшими из мертвых родителями.
Ему бы вернуть мир в квартал.
Ему душно и, едва проваливаясь в глубокие сны тьму, чувствует странное неприятное давление в своей голове.
Он живёт тысячу лет, всякого повидал, у него были множество ран, он падал и поднимался.
Он должен что-то сделать для его маленькой принцессы, Ангела.
Он психопат-убийца, для которого нет ничего святого в этом мире. Кровь — не разум, от алой крови можно отмыться, приняв ванну трижды.
Не отпускает.
Не отпустит пока Дьявол не напитается новой кровью и не отнимет еще одну душу.
Чернота затягивает, как болото.
Он не спит.
Рисует при свете луны.
Жалкий.
Он просыпался беззвучно,
Отрывается от мольберта, опускает кисточку в стакан и подходит к окну, чтобы открыть его и впустить прохладного воздуха. Судя по темно-синему небу и грузным, тяжёлым тучам, сейчас поздний вечер, Элайджа ушел, Хейли удалось сбежать на болота. Сегодня поохотится там и вернется с наступлением рассвета, испачкает паркет кровавыми волчьими следами.
Он делает вдох, пропуская воздух глубоко в лёгкие. Его все ещё знобит, но пара вдохов и выдохов помогают ослабить дрожь в коленях.
Он думает о том, что нужно оставить картину вернуться в постель и попробовать вновь заснуть, не думать о своём маленьком Ангеле, а если не выйдет — взять разорвать кому-нибудь глотку.
Тогда-то успокоится.
Этот особняк, скорее похож на черный замок, в котором поселились монстры.
Уборка здесь не нужна.
Здесь льется кровь.
Он отходит от окна, оказывается с девушкой, осторожно убирает локон ее волос, прислушивается как бьется ее сердце.
Она не сможет покинуть этот дом.
Он может обнажить острые клыки, сверкнуть ярко-желтыми зрачками, ухмыльнуться, охватить руками ее талию, прокусить сонную артерию, насладиться криком и предсмертным всхлипом жертвы.
Отбросит труп, перешагнуть, улыбнуться, слизнуть капельки крови с губ.
Главное, что стало легче и мысли больше не давят на голову.
Вся тревога улетучивается, сменяясь тёплой улыбкой, потому что монстр получил желаемое и может задремать глубоко внутри души Никлауса Майклсона.
— Был уверен, что ты поможешь мне, любовь моя.
Майклсон едва заметно вздрагивает, разворачиваясь к трупу молодой девушки.
Любуется беспорядком на голове, мягкими губами, длинными ресницами, струйкой темной крови на шеи и застывшими, теперь уже в вечности глазами.
Теперь он можно и уснуть. Попытаться.
В этом черном замке не нужна была уборка.
Монстрам нужна только кровь: алая, горячая с металлическом привкусом.
***
Наслаждаться игрой скрипачки, которая каждый вечер играла в квартале.
Он заметил ее такую живую, свободную и волевую. Она вольна делать то, что пожелает.
Может играть, когда пожелает, зарабатывать деньги своим талантом и Элайджа Майклсон вправду восхищается ее стойкостью. У нее смуглая кожа, темные локоны и карие глаза. Копия его Катерины, только вот у Пирс другие таланты и вряд ли она так чтит музыку, как он.
Этот монстр утоляет свой голод музыкой.
Смычок вздрагивает в пальцах рук. Взмах смычком, опускает голову.
Она упрямо тряхнет головой.