Три года счастья
Шрифт:
Пустота очернила Хоуп.
Клауса Маклсона волнует, если Пустота погасит огонек внутри Хоуп.
Он не допустит этого.
У Клауса Майклсона и так отняли сердце и душу — его дочь. Он ничего не чувствует кроме отчаяния и впервые готов просить помощи и упасть на колени перед всеми присутствующими.
— Тысячу лет назад мы втроём дали вечный обет: защищать друг друга всегда и навеки. Фрея, теперь это включает и тебя. Так же, как и мою дочь. Она моё сердце и душа. И сейчас она не здесь, она одна в темноте и сражается. Мы не можем сдаться. Поэтому я прошу вас, каждого из вас, если есть любой шанс…
— Это будет конец для «Всегда и навечно».
Клаус
Это станет личным концом для каждого из Майклмонов.
Это убьет каждого.
Это раздавит их морально.
========== Глава 82. Это будет конец для «Всегда и навечно». Часть II. ==========
*** Мистик Фоллс. ***
У Кетрин Пирс всегда есть преданные люди и именно поэтому она выживает. Выживает даже если голая, заявляется на порог дома Амбер и та пускает ее, ведь именно Пирс спасла ее ребенка и женщина осталась ей верной даже без внушения и любых видов пыток, угроз.
— Кетрин? Что случилось? Боже! Ты голая! Надеюсь, тебя никто не видел в таком виде?
— Мне нужно в душ и принеси одежду. Ты одна, Амбер?
— Одна. Дочь в школе, а муж работает. Мер Доновон в медовом месяце и Сед замещает его.
— Голубоглазый-Метти женился и стал мером… Я бы поперхнулась будь у меня во рту вода иди еда… Ладно, мне плевать… Ванна…
— Ты надолго и естественно никто не должен знать.
— Ты умная и это твой плюс, милочка. Нет, я уезжаю. Навсегда. Я никогда не вернусь сюда. Мне дали второй шанс на жизнь и я точно не буду тратить его на личную месть… Так, расскажешь мне все новости, за бокалом вина?
— Красное сладкое и десерт. Я помню. Так, расскажешь, что случилось.
— Я умерла, была в Аду, стала королевой и даже обзавелась союзниками, пыталась спалить город дотла, но геройство Стефана Сальваторе подпортило все и я сгорела вместе с ним в Адском пламени, была заперта в разуме Элайджи Майклсона, который как бы мой бывший или остался в моей сердце навсегда.
— Типичная ты…
— Типичная я… Знаешь, я думала, такие преданные слуги остались только в средневековье.
— Извини, но я с не служанка. Ты спасла моего ребенка и иначе быть не могло. Я помогу тебе покинуть город.
— Спасибо, милочка…
— Прогресс, ведь стерва Кетрин Пирс научилась говорить спасибо.
— Я просто в безвыходном положении. Ты же понимаешь, что это было только один раз, когда я сказала спасибо.
— Прекрасно понимаю… Иду в душ, а я принесу полотенце и возьму швабру… Здесь кровь…
Кетрин Пирс оставляет кровавые следы по пути к ванной.
На своем жизненном пути Кетрин оставляет только следы крови. Даже тьму зальем багровой кровью, потому что она плохая, стерва выживает.
Плохая.
Черная.
У Кетрин Пирс девять жизней словно у кошки.
Дикая, изворотливая, черная, свободная кошка.
Только эта кошка вернулась, подранной, потрепанной, подбитой, разбитой, измученной, вымотанной одинокой и даже исхудавшей.
Эта кошка не прощала и царапала своими острыми когтями.
Эта кошка тратила свои жизни впустую, желала только мщения.
У этой кошки всего осталась одна жизнь.
Одна жизнь, чтобы жить и простить.
Шум воды впервые так сильно давит ей на уши. Ей нужно прийти в себя и смыть кровь.
Смыть кровь, как бы вновь стать не только внешне чистой, но и внутренне.
Загустелая тишина заползала в уши вместе с этим паром. По стенам стекала душевой кабины, щемится тоска. Вместе с горячей водой расползалась
Принятый душ, свежесть и свобода, с утра алкоголь ведь не могла она быть трезвой. Она и так обиженна растоптана, униженна. А ведь это только ее вина. Вина стервы Кетрин Пирс. Она заставляла подчиняться, выполнять её приказы, следовать за ней по пятам своих союзников, калечила, убивала, унижала, предавала, иногда, избежать невинных смертей, лишь бы сохранить мир. Но сейчас все иначе. Сейчас все должно быть иначе.
Сейчас она встряхивает копной мокрых волос, поправляет халат и берет в руки бокал красного вина из сладостей были только венские вафли и она не оказывается. Только видимо зря Амбер возвращает ей белый iPhone. Амбер возвращает ее прошло и как не странно мобильное устройство еще работает, только аккумулятор разряжен. Разряжена и она, сил нет. Сейчас она тоже устала и включая устройство желает увидеть хоть какое-то сообщение от него, но переписка с e.m заканчивается ее голосовым сообщением. Ей и не нужно объяснять, почему он не ответил, только вот сообщение прочитано. Взгляд Пирс невольно цепляется за фотографии, спрятанные под рамкой. Семейные фотографии и как бы она желала, чтобы подобные фотографии были и у нее с Элайджей — милые семейные фотографии. Только есть два огромных но: во-первых вампиры не делают фотографий, во-вторых Элайджа не с ней и она давно послала любовь к черту и даже не знает ответы: Где он? С кем он? Электрошок возвращает ее к жизни. Нужно держаться. Она судорожно сжимает бокал вина, закусив губу, и смотрит на сияющие лица на фотографии. Она помнит сладостное свидание, предложение, когда он убил ради нее и она сжимала его окровавленную ладонь, когда они обедали вместе в Италии, помнит все его поцелуи, когда вместе сидели до утра и у них была одна бутылка виски на двоих и они были вместе, посылали весь мир к черту. Нет, они не были пьяные — они были по-настоящему счастливые.
А кто они сейчас друг другу?
А в чем ее вина?
Вина в том, что она любит?
Притворяться дальше, что не любит.
Притворяться дальше, что все хорошо.
Теперь у нее есть возможность хранить воспоминания в этом мобильном, которые до сих пор греют душу, которые гасят тлеющее в груди отчаяние, которые оставляют в лабиринтах сознания искорку надежды. Одна искра, если подуть может обратиться в пламя. Может, всё ещё можно отмотать время назад и вернуть цветущую улыбку на ее губах, ведь с ней был именно тот мужчина, с которым не нужно притворяться. Что всё ещё можно снести стены, выстроенные между ними. Что всё ещё можно воскресить их любовь, затаившуюся под рёбрами изранившей сердце.
Не все так просто и та не ошиблась, когда набрав заученный наизусть номер слышит, что номер заблокирован.
Забыть, потому что прошлого не вернуть.
Ничего не вернуть.
Кетрин, после короткого разговора с Амбер и рассказанных ею новостей, садится на кровать, натягивает на себя брюки, майку цвета спелой вишни, обувает ботильоны и куда же без кожаной куртки и украшений. Привести себя в порядок и косметика сейчас и вправду ее спасение, ведь не каждый день возвращаешься из мертвых. Она и вправду напоминает черную розу, а цветок напоминает ее собственное сердце — черное, замершее, выцветшее, безжизненное, мертвое. Там лишь сгустилась темнота и всепожирающая пустота.