Три года счастья
Шрифт:
Солнце причиняет ей боль.
Это могло покончить с ней.
Это могло прикончить ее.
Спрятаться в тень, отдышаться.
Спрятаться от всего мира.
Она в безопасном месте. Она укрылась в гробнице.
Ей не верится, но теперь она знает, что возродилась вампиром.
Настало время жить.
Настало время слушать сердце. Только сердце словно остановилось и она ничего не чувствует.
========== Глава 82. Это будет конец для «Всегда и навечно». Часть I. ==========
Who cares if one more light goes out?
“Кого
Well I do.
“Меня.”
Linkin Park - One more light.
*** Мистик Фоллс. ***
А что дальше делает стерва?
Но это было ничто по сравнению с бурей, что собиралась над Мистик Фоллс. Шторм хаоса
по имени Кетрин Пирс.
Она падала.
Бредя вдоль дороги, обнаженная.
Кажется она сошла с ума.
Проезжавшие мимо водители сигналят думая, что или что-то случилось или сумасшедшая.
Точно сошла с ума.
У нее есть несколько часов до восхода солнца. Солнце сможет ее уничтожить.
У нее слабость в ногах, шатается.
Ее скора не станет.
Солнце или жажда могут прикончить ее.
Она шатается, падает коленями на асфальт.
Сколько раз за свое существования Кетрин Пирс падала, ждала и поднималась.
Поднималась, чтобы выстоять.
Сейчас она поднимается, но это чувство будто упала с края обрыва, а конец бездны все виднеться не желал, и она не знала даже — что ее ждет, спасение или может каменистая земля и смерть неизбежная.
Она не знает, что ждет ее в конце пути.
На самом деле, она бы не отказалась умереть даже прямо сейчас, в три часа ночи, на этой дороге.
Смерть неизбежна.
Она может появиться в особняке Сальваторе и уведомить своих врагов, что их жизненный путь оборвется сегодня.
В конце концов, она ведь все равно была слаба, и страдала все больше с каждым шагом минутой, нет — секундой, не способная что-либо сделать со своим состоянием.
Она встает и продолжает идти вперед. У нее есть несколько часов до восхода солнца.
Она ведь все помнит: жар Адского пламени, то, что происходило за черной дверью, в разуме Элайджи, помнит и белый коридор с множеством дверей.
Она помнит все.
Помнит свою болезнь.
У ее болезни было имя. А еще глаза — карие, темные и взгляд, которого боялись враги, но только из всех женщин она была удостоена взгляда полного нежности и любви, губы — тонкие, розовые, такие мягкие и достаточно умелые, чтобы с ума ее свести. Даже его прощальный поцелуй в лоб она запомнит больше, чем другие, даже самые страстные его поцелуи. А ведь Пирс всегда считала, что в лоб целуют на прощание и не ошиблась.
У ее болезни было имя, да. И фамилия Майклсон — самая ужасная на свете, ненавистная-ненавистная, въевшаяся ей в кожу так глубоко, будто инфекция, которую никак и ничем не вывести.
У ее болезни было имя — Элайджа Майклсон.
Он появился
Она помнила, как они познакомились — когда и при каких условиях. Помнила его поцелуй в руку и взгляд. Взгляд о котором мечтает не одна женщина, а удостоилась его только она. Помнит тот бал в честь Дня Рождения Клауса. Помнит и ухмылку самодовольную, взгляд горящих огнем непонятным глаз и голос внутренний: «Беги, Катерина. Беги, пока можешь спастись».
Клаус внушил ей только страх и ужас.
Ей бы стоило прислушаться к внутреннему голосу и она прислушалась и бежала. Бежала, только уже было слишком поздно.
Сейчас же имелось, что имелось: она вернулась к жизни, она вампир, она все помнит.
Она помнит и его. Помнит их отношение: начала и конец. В ее жизни — самых страстных и чувственных отношений, ссоры и непонимания, слезы, радость, общее из мировоззрения.
Они словно были созданы друг для друга.
Она не верила же в судьбу до встречи именно с Элайджей Майклсоном.
Она бредет в сторону моста, прикрывает руками грудь, щурится от света автомобильных фар.
Свист, крики, один из парней открывает автомобильную дверь и подходит к ней вплотную. Подростки праздновали День Рождения и уже успели напиться, а теперь искали развлечений, но нашли только свою погибель и Кетрин Пирс их не жаль. Ей никого не жаль.
Окинула взглядом парня в руках которого была бутылка бурбона. Не отказалась бы выпить.
— Дорогуша, тебя обидели и выбросили? Так мы не обидим и заплатим. Сколько стоит жаркая ночь с тобой?
Ее губы ещё обжигал настойчивый поцелуй незнакомца, вкус смешанный с алкоголем, сковывал движения и заставлял взгляд туманиться. Его прикосновения оставили болезненные ощущения, когда он позволял себе притянуть ее ближе к себе.
— О ночи со мной ты можешь только мечтать…
На самом деле, ей хотелось выпить чего-то покрепче намного и вернуться к привычке ужасной, появившейся у нее еще давно — заглушать боль любую дорогим и элитным алкоголем. Сейчас бы не отказалась и от Hennessy.
Она держалась, от удушья, в голове будто разбившийся хрусталь звенящее.
Она не должна была оказаться в таком состоянии никогда.
Измученная, обнаженная, посреди улицы.
Ее голос одурманивает его, очаровывает, и он едва замечает, как ее клыки впиваются в нежную кожу. Кровь у него оказывается слаще, чем она могла себе представить, а ведь скучала она по славным убийствам и тому, как кровь насыщает каждую клеточку организма.
Ей бы сорваться, делая жадные глотки, испытывая это поистине сладостное ощущение от того, как чужое тело слабеет в ее объятиях, от того что она отнимает очередную жизнь во имя своей собственной.