Три года счастья
Шрифт:
Только Элайджа никого близко к себе не подпускал. Древний вампир, со множеством демонов внутри, который пытался быль благородный и поступать правильно.
Только не в правилах стервы Пирс впускать кого-то в свой мир.Эгоистичная вамрирша, которая потеряла саму себя отчаянно пытаясь выжить.
Только они подпустили друг друга к себе близко, царапины от ее осиных коготков, на нем заживают быстро, не боится совсем, а вот как выть с ножом в ее сердце и сирелой в его сердце, ведь вытащить не могут, не в силах. Могут только
Поранились друг другом.
Сломались.
Они могли бы спасать друг друга, могли бы заполнить одиночество и пустоту внутри друг друга.
Кетрин Пирс — его панацея.
Кетрин его вылечила, от тоски, обыденности избавила, безнадежности, дарила тепло с поцелуем или прикосновением. Перекроил ее до сдвига, до фраз, до хруста костей, научил жить и не дрожать из-за своей безопасности, ведь он рядом и защитит.
Теперь ее нет.
— Нормально, привыкается, — пытается успокоить сам себя в мыслях.
Элайджа знает, что возможно, это новый виток его сумасшелствия. Самый яркий и, на этот раз, последний. Болезненный.
Элайджа уже принял решение для себя.
Дошел до края. Сломался. Он дышал, с треском раздвигая лопатки, Элайджа принял решение, надеясь, что в этот раз верное. Клаус должен спасти свою дочь и не позволить тьме завладеть ею. Хоуп не должна видеть все плохое, что видели Майклсоны. Элайджа должен быть сильным и в жизни рядом с Хоуп ему нет места.
— Никлаус, когда это закончится, я хочу, чтобы ты увёз Хейли и Хоуп отсюда. От всего этого.
— Ты не включил себя в это уравнение. Что бы Хейли в тебе не увидела, она примет это.
— Нет, не примет. Я не могу объяснить ей то, что она увидела, Никлаус. Кто я…
— Все забывается? — думает Ээлайджа.
Если бы ему позволили убить себя — забыть.
Катерины нет рядом, Хейли не простит и даже семье, за которую он так сражался такой Элайджа не нужен.
Не нужен с внутренними Демонами, которые поселились в его черепной коробке и никак не затихают. Он никогда не был один.
Никогда.
После этих слов сказанных брату Элайджу в тугой узел затягивается, душит, горит.
Элайджа знает, что с этой болячкой так просто не справиться, научилась преданным быть внутреннему монстр, влип в катастрофу его мечты, вера в счастье с Хейли — рухнули, сухими листьями опали. А Кетрин не ушла окончательно. Майклсон научился воспринимать, что рядом с ним, внутри, точно такой же битый зверь.
Легче не становится. Наверное, не станет никогда.
Три-два-один, ему нужно сделать этот смелый шаг. Он всегда боролся за семью, а не за себя.
Элайджа уже сломался, знает, чтобы выжить и починить ему нужна она. Ее нет рядом, она мертва, а значит ему нужно отправится в забвение. Значит, единственный выход, избавится от всей этой боли — убить себя.
Можно ли сломать Клауса Майклсона? Можно добравшись до его дочери. Пустота смогла добраться
— Я здесь.
— Пустота пришла. Я пыталась бороться с ней, но везде темнота и так холодно. Я так устала.
— Ты не должна уснуть, ладно? Ты должна остаться со мной. Ты можешь?
— Я попытаюсь.
Она останется здесь, рядом с ним и будет бороться до конца. Клаус в первую очередь беспокоится за дочь и должен помочь ей бороться с Пустотой.
— Хоуп, открой глаза. Ты не должна спать. Я расскажу тебе историю. И ты должна бодрствовать, чтобы услышать ее, хорошо? До того как ты родилась, я был совсем другим существом. Я был жестоким. Я был злым. И я бы продолжал упиваться ужасом, который я внушал другим. Но, Хоуп, с того момента, как я увидел тебя, ничего больше я не хотел, кроме как быть достойным тебя отцом. Но я боюсь, Хоуп. Боюсь, что без тебя, я вернусь к тьме. Ты нужна мне. Мне нужно, чтобы ты боролась.
— Я буду, папочка.
Она будет ради отца и Клаус успокоится только тогда, когда его дочь будет в безопасности. Хоуп — его дочь и ради нее он готов на все. Он по-настоящему любит дочь.
Честно говоря, реакция Элайджи предсказуема, когда он видит тело Хейли насаждённое на пику во дворе особняка. Он не боится столкнуться Пустотой и даже вернуться во тьму, собственно туда его и отправляет Инаду после короткого разговора.
— Как предсказуемо.
— Ты заплатишь за это.
— Я уже убила тебя однажды, Элайджа. Я не буду медлить, чтобы сделать это снова.
Книге хватало сил удержать бессмертный дух, но книга уничтожена, как и шанс пленить Пустоту и слыша это Хейли подрывается с место, уходит из особняка, ведь не позволит духу навечно остаться в теле ее дочери, не позволит злу пустить когти в сердце Хоуп. Только вот Элайджа прекрасно понимает, что Хейли — мать и в каком она сейчас состоянии. Элайджа пытается остановить ее, но не слушает и только отталкивает его.
— Куда ты идешь?
— Найти свою дочь.
— Как ты это сделаешь?
— Разберусь!
— Позволь мне помочь.
— Не трогай меня!
— Хейли, я на твоей стороне.
— Не стоило мне привозить ее сюда!
Маршалл хлопает дверью, а Элайджа только вздыхает. Больше он не в силах ничего сделать. Если Хейли желает идти во мрак, то пусть идет, а он все равно не остановится, чтобы спасти свою племянницу, как и все члены семьи. Ребекка и так тяжело, а в добавок ко всему она становится невольным свидетелем объятий Марселя и Софии. Ей и так тошно, так еще и это.