Три менялы
Шрифт:
— А так: сидишь, смотришь на выход и понимаешь, что ты пришел с другой стороны. На какой бы выход ни смотрел — все не твои. Это трудно передать, но там теряешься… И кричать нельзя: такой резонанс сильный, эхо долгое, голова начинает болеть, просто раскалывается. Туда только шаман мог заходить.
— А-а! Тут и шаманы были?
Игорь явно выглядел огорченным. Как-то эта горячность не вязалась с обычным его поведением, ведь Матильда была убеждена, что такой энтузиазм у него могли вызвать только халявные деньги.
— А какие тут необычные ямы…
— Какие? — Матильда не смогла сдержаться
— Не смейся, если яма глубиной метра три — четыре имеет в плане форму правильного круга, а стены ее практически отвесны, то возникает вопрос: кто, зачем и каким образом ее выкопал? Учти, что здесь плодородный слой толщиной всего метра полтора, а дальше идет каменистая почва, в такой выкопать без специальных приспособлений цилиндрическую яму очень сложно, встречающиеся камни пришлось бы резать, это не лопатой работали.
Они пошли вниз и, еще не видя Вику и Веру, услышали оживленный голос девочки. Какая болтливая, трещит и трещит…
— Ну, как впечатление? — Вика повернулась к ним.
Она с явным нетерпением смотрела на Матильду. Чего она от нее ожидает? Что Матильда будет восторгаться этим каменным корытом с водой и мокрой скалой? Или расколотым валуном? Или какими-то повернутыми ямами? Ей уже надоело изображать восторг.
— Здорово, — сухо сказала она.
— Ты попробовала воду? Зря, на вкус она ужасно кислая… — Вика, как и ее муж, явно была фанаткой этого доисторического чуда, — так что, передозировки не может быть, лишнее случайно не глотнешь.
— А если лишнего перележишь, кожа облезет?
— Ой, а я об этом что-то не подумала, мне было так хорошо в ней лежать…
— Вот, Вика окрепнет после родов и возьмет на себя руководство будущим санаторием, а врачей, специалистов, найдем.
«Какой ужас, целых двое детей будет! По-моему, и одной Веры было бы предостаточно…». После прогулки по родному краю Матильда незаметно поглядывала, чистая ли еще у нее одежда.
— Матильда не верит, что наши Менялы — необычное место…
— А почему «Менялы»? Там, наверно, раньше было что-то вроде рынка — местные жители обменивались чем-нибудь?
Игорь и Вика переглянулись, и теперь уже Вика начала горячо расписывать достопримечательность:
— Что ты! Никакого рынка! Площадка внутри — действительно аномальное место, если там побыть какое-то время, то неподготовленный человек изменится, выйдет оттуда другим или умрет.
— О-о! Интересно, что именно меняется: волосы, нос, рот? Так, может, вам здесь открыть косметический салон? — Матильда не выдержала и засмеялась.
— Нет, человек меняется внутренне. Игорь тоже немного изменился… Но я не хочу об этом, — она взглянула на мужа, и тот согласно кивнул.
Действительно, Игорь показался ей каким-то другим. Она не могла понять, в чем дело. То ли он стал добродушным, расслабленным, даже выходка Гамлета не испортила ему настроения. Нет, не расслабленным, скорее, более человечным, вон, даже на Вику смотрит как-то тепло, словно в самом деле у них взаимная любовь. Такого она раньше за ним не замечала. Матильда думала, что, увидев копии акций, Игорь кинется звонить своему коварному партнеру, а он спокойно водит ее по кустам. Но, с другой стороны, скорее всего,
— Здесь можно будет открыть не косметический салон, — проговорила Вика, — а скорее, санаторий с психотерапевтическим уклоном. Курс процедур — и человек изменился, стал другим: спокойнее, счастливее, лучше. Думаю, чтобы избавиться от постоянных депрессий, неуравновешенности, внутренней неудовлетворенности многие захотят приехать сюда, тем более, заодно можно избавиться и от физических хворей в наших источниках, и просто полюбоваться местной природой.
— Да, такой курс лечебных процедур многие пожелают пройти. Посидел часок меж валунами и счастлив, — поддразнила Матильда.
— Не все так просто, это бывало и очень опасно. Оказывается, добровольно к Менялам шли те, кому было очень плохо, кому больше нечего было терять, а было все равно — жить или умереть. Некоторые и умирали. Кто-то просто избавлялся от тоски, депрессии, а кто-то, выйдя оттуда совсем другим человеком, начинал новую жизнь.
— Кстати, тех, кого Менялы «убивали», хоронили рядом с валуном — там есть несколько холмиков, на каждом сверху сложены пирамидки из мелких голышей, это могилы. Могилы без крестов — не христиане же…
— А как же Игорь выжил? — ну не хотелось ей подыгрывать им, не то у нее было настроение.
— Он мало там пробыл и все время молчал.
— А, так там надо еще что-то говорить, чтобы умереть?
— Ты шутишь, а я верю в этих Менял. На мой взгляд, эти камни действуют, как природный камертон. По обычному камертону настраивают музыкальные инструменты, а этот — сам настраивает психику человека. У шамана тоже был какой-то местный музыкальный инструмент — «одна палка, две струны», не знаю, как он назывался, важен сам факт. Шаман заводил больного, усаживал посередине и трогал струны. Этот человек, наверно, был талантлив, если сам смог подобрать нужные звуки. Одними он излечивал депрессию, тоску, другими — алкоголизм, даже таких пороков, как жадность, у местных жителей не было. Всех детей в определенном возрасте приводили к шаману, для профилактики. А если к ним попадал человек, страдающий серьезными психическими отклонениями, то шаман проигрывал ему целые музыкальные фразы и для излечения больного требовалось несколько посещений Менял. Конечно, кто-то не выдерживал такого лечения, умирал. Здесь раньше вообще не было никаких правонарушений, преступников, пьяниц, хотя селился тут народ разный, не только местные племена, но и всякий сброд — беглые каторжники, переселенцы. И им тут никакие тюрьмы не нужны были.
— Если это так на всех действовало, то почему же шаман сам не менялся?
— А как может повредить камертон хорошо настроенному прибору?
— И куда же делся шаман? Почему он не передал свои знания по наследству?
— Убили его, а балалайку сожгли.
— Убили? За что?
— Я же сказала, что у некоторых людей встречались такие кардинальные отклонения, что они не выдерживали и умирали. А местные жители позволяли пришлым селиться здесь только после посещения Менял. Вот какой-то проходимец и побоялся заходить к ним, предпочел убить шамана.