Три месяца, две недели и один день
Шрифт:
— Да, именно. Я думаю, что всё это вместе. Ты ведь не хотела меня терять, — говорю я, касаясь её локтевого сгиба, куда ещё несколько часов назад была вставлена игла, обеспечивающая поступление необходимых организму питательных веществ, и наверняка это не было укусом комара, но Оливия так или иначе позволила воткнуть её в свою кожу, и я чувствую… изменения? Не знаю, как лучше это описать. — Ведь не хотела же?
Рука ускользает от меня, потому что Лив садится на кровати и, поворачиваясь спиной, опускает ноги на пол. Я допускаю это, оставаясь лежать и переводя взгляд в сторону потолка, потому что не думаю, что она скажет мне хоть что-то. Это не первая предпринимаемая мною
— Я не уверена, что помню.
— Не помнишь, хотела ли лишиться меня или нет? Быстро же ты всё забыла.
— Нет, я… Я не помню, каково это, иметь тебя. Быть с тобой, — она обходит кровать, оказываясь с той стороны, где лежу я, и мне стоит больших усилий избегать смотреть на неё, — всё произошло так стремительно, Картер. Кажется, только вчера ты был со мной и моим, а уже на следующий день на наших бракоразводных бумагах высыхают чернила, и ты собираешься стать чьим-то другим.
— Собираюсь стать чьим-то другим? — вот тут я не выдерживаю и, резко сев, почти что даже вскочив, в гневе и агрессии провожу рукой по задней части шеи, лишь бы не сделать чего похуже. Не причинить ненароком боль и физический ущерб. — Я что, какая-то вещь, которую можно взять и передарить, когда она вдруг разонравилась?
— Нет, но ты же понимаешь, что я имею в виду.
— У меня даже нет таких намерений.
— Никогда не знаешь, что будет завтра.
— По-твоему, забыть человека это, выходит, просто?
— По-моему, это уже неважно. Я не спросила тебя, ты не спросил меня, так что теперь мы квиты. Уверена, ты такого же мнения.
— Лив.
— Просто поезжай домой. Я же сказала, что не хочу стоять на твоём пути. Я не могу. Мне нужно пространство. Здесь столько воздуха, но ты вынуждаешь меня задыхаться. Я хочу перерыв. Хотя бы на эту ночь. Неужели это так сложно понять?
— Нет.
— Тогда дай его мне, Дерек, и всё. Просто уйди, хорошо?
***
— Кто это был?
— Кто был где?
— Молодой парень. Подошедший к тебе, когда ты подогнал машину ко входу и вышел из неё. Я видела вас через стеклянные двери.
— Никто.
— Я бы так не сказала. Он что-то явно от тебя хотел.
Желание выругаться слишком велико, а каждое слово Оливии лишь нагнетает обстановку, пока мы поднимаемся на её этаж. Я почти скрежещу зубами, загнанный в угол не в плане своего расположения в лифте, а из-за того, что она всегда была подчёркнуто наблюдательна и внимательна. Меня не удивляет, что, попав в поле её зрения, Сэт не остался ею незамеченным. Но что я мог поделать, если даже не подозревал о его появлении около больницы ровно в тот день и час, когда я приеду за Оливией, и это однозначно застигло меня врасплох? Одному Богу известно, сколько дней или часов он сидел снаружи, вероятно, не позволяя себе отлучаться, чтобы гарантированно иметь возможность переговорить со мной, но я не позволил ему и рта раскрыть. А теперь она спрашивает о своём телохранителе, даже не подозревая, что он вообще у неё был. До тех пор, пока я его не уволил.
— От меня многие что-то да хотят. Интервью, автограф, совместное фото. Или чтобы
— Но не я.
— Да, только не ты.
— И что же из вышеперечисленного хотел тот несчастный паренёк?
— Он вовсе не несчастный.
— Ты со стороны-то себя видел? Твоя властность его не иначе как задушила. Он выглядел как в воду опущенный.
— А просто отвязаться для тебя не вариант?
— Да брось, Картер. Что там такого, что ты не можешь рассказать?
— Что-то, что, возможно, тебя разозлит, — кто его знает, как она отреагирует, когда и если услышит, кто был моим источником, и благодаря чему я, не следуя за ней по пятам, тогда всё равно выявил её местонахождение и заявился за ней прямо в магазин.
— А причём здесь я?
— Притом, что он всегда находился поблизости. На тот случай, если тебе понадобится помощь или защита.
— В смысле как телохранитель?
— Да.
— Значит, вот как ты узнал, где я.
— Да, — двадцатый этаж, створки лифта открываются, но Лив не спешит выходить, и я также не двигаюсь. У меня всё равно нет ключей. Они где-то в карманах её утеплённого спортивного костюма однотонного серого оттенка, который я привёз в больницу наряду с белыми кроссовками и другими необходимыми вещами, сейчас лежащими в небольшой сумке в моей правой руке.
— И как долго? Несколько дней?
— Нет. Нет, это длилось на протяжении недель. С тех самых фото. Я не хотел, чтобы тебе навредили, понимаешь? Папарацци или кто-либо ещё.
— В каком смысле длилось?
— В том, что я освободил его от всех обязанностей. Проще говоря, уволил.
— И чем он это заслужил?
— Своей неосмотрительностью. Я должен был узнать о тебе от него.
Двери начинают двигаться, и я вытягиваю левую руку вперёд, останавливая их и наблюдая за тем, как Лив, наконец ожив, покидает кабину лифта. Мы идём по коридору в полном молчании, а меня всего передёргивает от чувства неизвестности, и дыхание становится чуть свободнее лишь тогда, когда разговор возобновляется уже в квартире.
— Как, по-твоему, это могло бы произойти? В этом здании сотни квартир, — да хоть тысячи, и я знаю, что, возможно, был эмоциональнее необходимого, что утратил контроль и позволил себе излишне всё прочувствовать, когда избавился от Сэта, но к чёрту логику. Тогда ей было не место, да и повторись та ситуация сейчас, ничего бы не изменилось. Порой ощущения превыше рассудка. — Как узнать, кому именно понадобилась скорая медицинская помощь? Ты никогда не вёл себя столь нелепо, — и это я тоже знаю, но сравнивая меня сегодняшнего и меня четырёхмесячной давности… Наверное, из-за грядущего отцовства я уже однозначно другой. — И ты иррационален. Впрочем, твои умозаключения мне неинтересны, — а вот и агрессия, она не заставила себя долго ждать, — просто кто дал тебе право так вмешиваться в мою жизнь? Решать, как будет лучше, и что всего один звонок, и ты в любой момент узнаешь, где и с кем я провожу своё время? Мог бы сразу повесить на меня жучок, чего уж там. Было бы дешевле. Ах да, это ведь незаконно.
— Я могу всё объяснить, — говорю я, роняя сумку на пол и не сдерживая движение, шаг и импульс, побуждающий к контакту. Но Лив агрессивно отступает назад, ускользая от моей руки, к моему разочарованию не достигнувшей цели:
— Нет, не смей. Не прикасайся ко мне. Прибереги всё это для какой-нибудь дурочки, которая не сможет устоять перед твоим чёртовым обаянием.
— У меня её нет и не будет. Сколько ещё раз я должен это повторить, чтобы ты наконец услышала? Не жди, что я отступлюсь.