Три минуты до судного дня
Шрифт:
– Колокольчик? Странный выбор.
– Да нет. Из Франции привозят маленькие Эйфелевы башни. Из Германии – колокольчики. Ничего особенного.
Линн сказала что-то по-немецки, и я предположил, что это было нечто вроде: «Точно, у меня их целая полка». Я различил лишь три слова – da, mein и glocke – и решил, что последнее как-то связано с глокеншпилем из школьного оркестра. Впрочем, что бы Линн ни сказала, это помогло разрядить обстановку и поднять нам всем настроение.
– Вот видишь? – улыбнувшись, спросил Род. – Линн знает. Она мир повидала.
Судя по его тону, он полагал, что мои знания о мире ограничиваются центром
– Ладно, ладно, сдаюсь, – сказал я, поднимая руки. – И куда ты дел этот колокольчик?
– Да он до сих пор у меня. Хотите взглянуть?
– Ага, – раньше меня ответила Линн.
– Сейчас принесу.
– У тебя ведь там пистолета не припрятано? – спросил я, понимая, что он мне ни за что в этом не признается.
– Не, – ответил Род. – Я свой «зиг-зауэр» в бардачке оставил.
Ха-ха.
Как бы то ни было, через тридцать секунд он вернулся с кривоватым маленьким колокольчиком из латуни, который Конрад, скорее всего, купил с приличной скидкой в магазине на базе.
– Просто безделушка или со смыслом? – спросил я, осторожно позвонив в колокольчик.
– Просто, – ответил Род и наклонил голову влево, хрустнув суставами шеи.
– Можно я возьму его на пару дней, чтобы послать фотографию нашим ребятам из Бонна? Никогда не знаешь, что окажется важным, – даже (хоть я этого и не сказал) если речь идет о дерьмовом сувенире.
– Да пожалуйста. Мне он не нужен. Оставьте себе.
– Спасибо, – сказал я и передал колокольчик Линн.
– А навестив тебя, Конрад поехал в Огайо?
– Так он сказал.
– А конкретнее? В Кливленд? Толидо? Цинциннати? Не помнишь, в какой аэропорт он летел?
– Я не спрашивал, а он не говорил, так что не помню.
– Ты после этого с ним общался?
Род казался мне любопытным. Неужели он не спросил, куда летит Конрад?
– Нет, больше он на связь не выходил.
– Ни писем, ни открыток?
– Не-а, ничего, – ответил Род и снова хрустнул шеей.
Кому-то это могло бы показаться обычной растяжкой, но я видел, как ему не хочется отвечать. Я не знал почему, но понимал, что Рамси и Конрад общались гораздо ближе, чем мне показалось на первом допросе. Неужели военные и ВРО не знали и об этом?
Но вернемся к беседе.
– Я еще вчера хотел спросить: в какие игры вы там играли?
– В видеоигры. «Донки Конг» был хитом. – Линн застонала. – И «Хайдлайд». – Линн застонала громче. – Глупости всякие.
– А еще в какие?
– «Подземелья и драконы».
– Это еще что?
– Слушай, ну ты и отстой, – бросила Линн.
– Да ладно, я в жизни не слышал о «Подземельях и драконах», – сказал я уязвленно (отстой? я?). – Что это?
Следующие двадцать семь минут Рамси в мельчайших, умопомрачительных подробностях описывал эту фэнтези-игру, которая, очевидно, была на пике популярности, но каким-то образом прошла мимо меня.
– Конрад тоже играл? – спросил я, когда Род наконец решил перевести дух.
– Не, он был как ты – старомодный.
– Ладно, ладно! Кто еще играл?
– Да все ребята в бараках. Мы играли часами, иногда даже целыми днями.
– Иди ты!
– Не, она правда затягивает. Как начнешь, уже не остановишься. У меня целая книга есть о ней. Хочешь взглянуть?
– Конечно, – сказал я, – давай.
Я решил, что после лекции Рода об игре нам уже не узнать ничего нового. Вскоре он вернулся из спальни с толстой
– Можно я возьму ее почитать? – спросил я Рода.
– Конечно, – ответил он. – Я хочу, чтобы ты ее прочитал.
Вот так у меня появился еще один кусочек мозаики. Зачем он давал мне все эти вещи? Может, он просто был щедрым или, скорее, импульсивным, но возможно, он устраивал мне проверку, смысл которой я пока не раскусил. Как бы то ни было, я понял, что пора менять тон нашей встречи.
– Ты читаешь исторические книги? – спросил я.
– Геродота читал, конечно. Наполеона тоже.
– А Клаузевица?
– Ага.
– Сунь-цзы?
– Да, он был почти современником Геродота.
Правда? Лучше мне было проверить.
– Макиавелли?
– А ты как думаешь? Само собой. А что?
– Я просто подумал, что ты читаешь одну фигню – вроде этих «Подземелий и драконов».
Я намеренно ответил резко, потому что Род снова начинал задаваться, но сразу понял, что перегнул палку. На миг мне показалось, что я действительно его задел. Но Род, похоже, решил, что игра продолжается.
– Ты когда-нибудь слышал о Феодоре? – спросил он, словно желая поставить меня на место.
– Жене Юстиниана?
– Жене Юстиниана Первого, – уточнил он. – Удивительно, что ты о ней знаешь.
– Не так уж много я и знаю, – сказал я, хотя кое-что мне было известно.
– Прежде чем стать женой императора, она была шлюхой, – пояснил Род и взглянул на Линн, рассчитывая на шок, но она лишь пожала плечами.
– Насколько я знаю, это мать распустила о ней злые слухи, – заметил я. – А потом она и вовсе стала актрисой.
– Она была шлюхой.
– Да какая разница? В итоге она все равно стала женой императора, – процедил я. – А Юстиниан Второй…
– Ринотмет? [17]
Род зашел уже слишком далеко. Наверное, я тоже.
– Мальчики, мальчики, – вовремя прервала нас Линн и пригрозила нам пальцем. – Ну что мне с вами делать?
– В следующий раз обсудим, – сказал я.
– Обязательно.
Род так и сиял от удовольствия. Очевидно, он обожал такие перепалки. Я же решил, что мне стоит освежить в памяти историю Византийской империи. Как я уже говорил, главное в нашем деле – личное общение, а если ради него нужно добавить в свой график пару ночных уроков истории, то так тому и быть.
17
Юстиниан II (669–711), последний император династии Ираклидов, получил прозвище Ринотмет (Безносый), после того как полководец Леонтий сверг его, отрезал ему ноздри и язык и отправил в ссылку.