Три минуты до судного дня
Шрифт:
Похоже, он говорил вполне искренне. В завершение нашего веселого утра Линн и Род отпустили еще одну немецкую шуточку, скорее всего опять обо мне, и в один голос захохотали.
– Что это было? – спросила Линн, пока мы пристегивали ремни. – Почему мы так рано ушли? Он ведь готов был и дальше говорить.
– Определенно. Он тот еще балабол – не хочу, чтобы он вдруг закрылся.
Линн по-прежнему не понимала моего решения, поэтому я продолжил объяснять, когда мы выехали из трейлерного парка.
– Всему свое время. Не стоит слишком давить, нужно двигаться плавно. Уехав сейчас, мы убедили его, что поверили его словам, даже откровенной ереси. На первом
– А что нам нужно?
– Причина вернуться.
– И где же была ересь?
– Ни в какой магазин за бумагой для фокусов они с Конрадом не ходили – это полный бред.
– Откуда ты знаешь?
– После этого ответа его кадык подпрыгнул, как ребенок на батуте.
Глава 3
На нервах
В плохую ночь при наблюдении с воздуха приходится смотреть на маленький объект на земле, часами не сводя с него глаз. Одновременно нужно держать высоту, избегать столкновения с другими самолетами, корректировать курс с поправкой на ветер, кружить вокруг хаотично передвигающегося автомобиля, координировать действия с наблюдателем, работающим с тобой в паре, и стараться не заблудиться в собственных мыслях. Поверьте мне, это нелегко. Хотя в самолете работал кондиционер, спина у меня частенько промокала насквозь.
Этот вечер был не таким. Со мной летел второй пилот, который помогал вести наблюдение, когда мы наматывали трехмильные круги над Аполло-Бич немного южнее Тампы.
Пока мой напарник следил за транспортом, въезжающим в международный аэропорт Тампы и выезжающим оттуда, я не сводил глаз с дома мелкого наркобарона на берегу Мексиканского залива.
Мы ждали, когда он заведет свой «кэдди», стоявший на подъездной дорожке, и отправится на ночную вылазку, но этого так и не произошло. Может, он просто не мог оторваться от повтора «Чудесных лет» [16] . В девять вечера диспетчер велел нам возвращаться на базу, но это не означало, что рабочий день закончен. Пока мы приземлились, поставили самолет на стоянку, заправили его и заполнили все бумаги, прошло еще около часа, а мне еще сорок минут предстояло ехать домой.
16
«Чудесные годы» – сериал о жизни простых американцев в 60-е годы прошлого века (1988–1993 гг.).
Около одиннадцати я на цыпочках вошел в дом, быстро принял душ, погладил по голове спящую Стефани – я всегда так делал, как бы поздно ни было, – и лег в постель рядом с женой. Лусиане исполнилось тридцать, она была на пять лет младше меня, стройная и очень хрупкая. Среди ночи я не раз восхищался, как прекрасно совпадают наши тела, когда Лусиана придвигалась ко мне и спиной прижималась к моей груди. Я обожал такие моменты и молился о здоровье Лусианы – в последнее время ее мучили медицинские проблемы.
На моей тумбочке стояла фотография в рамке: мы с Лусианой и Стефани (тогда ей было три, а теперь уже восемь) на пляже на маленьком острове Кулебра к востоку от Пуэрто-Рико. Солнце сияет, вода блестит, на наших лицах пляшут улыбки. Эта фотография напоминала мне не об идиллии прошлого, а о том, что мы с Лусианой хотели оставить позади, когда меня перевели из Сан-Хуана в Тампу.
В Пуэрто-Рико было немало прекрасных моментов – походы на пляж по выходным, прогулки в парке со Стефани, когда ее маленькая ручка лежала в моей руке. Но там ФБР охотилось на террористов, тех самых мачетеро, о которых я упоминал раньше, а они, в свою очередь, охотились
Тампа обещала стать нашей наградой за эти лишения – не курортом, конечно, но и не тяжелым ярмом. Некоторое время так и было. Никто никуда не спешил. Довольно часто я приходил домой к ужину и почти всегда успевал прочесть Стефани сказку на ночь. Но вскоре я понял, что офис в Тампе, как и сама Флорида, был местом, куда стекались стареющие агенты перед выходом в отставку. Мало кто из них мог пройти медицинское освидетельствование для службы в отряде SWAT, да никто и не хотел этого делать. То же и с наблюдением с воздуха – плохое зрение, слишком много лекарств и тому подобное. Эти обязанности неизбежно ложились на плечи тех, кому было под силу с ними справляться, а потому количество домашних ужинов и сказок на ночь неуклонно сокращалось. Теперь, приходя домой, я чаще всего хотел лишь упасть головой на подушку. Но в этот вечер, как частенько бывало, я пришел весь на нервах. Как я ни пытался, выкинуть Рода Рамси из головы у меня не получалось.
Проблема по большей части заключалась в моем стиле работы. Когда я веду допрос, никто не делает заметок, если только собеседник не дает нам бумагу. Опустив голову и записывая услышанное, слишком многое упускаешь. Кроме того, блокноты создают стену между твоим собеседником и тобой. То же относится и к диктофонам. Они как бы говорят: «Это важное дело» – и человек начинает внимательно следить за своими словами. Я же предпочитаю наладить контакт, а не повысить чье-то кровяное давление, но в моем подходе есть и минус: форма FD-302.
Агенты используют эту форму – мы называли ее просто «302-я» – для записи всего, что может быть каким-то образом использовано в суде. Можно всю жизнь проработать в контрразведке и ни разу не заполнить 302-ю, ведь многие дела никогда не предаются гласности и уж тем более не рассматриваются ни судьями, ни присяжными. Но если Род Рамси действительно сотрудничал с Клайдом Конрадом, ему вполне могли предъявить уголовное обвинение. В этом случае формы FD-302, которые мы с Линн обязаны были заполнять после каждого допроса, стали бы нашими показаниями в суде – официальными документами, предоставленными для ознакомления как стороне обвинения, так и стороне защиты.
Вывод: нам нужно было, по всем правилам, заполнять 302-е, а если не делать заметок или не вести другую запись многочасовых интервью, для этого нужна блестящая память. За годы я разработал множество мнемонических приемов – воображаемые каталоги, кодовые слова, которые восстанавливают в памяти полчаса разговора так же точно, как если бы его записывал судебный стенографист. Если допрос приходилось вести за пределами Тампы, по дороге обратно я надиктовывал все ключевые моменты на кассету, потом просил одного из секретарей Бюро заполнить форму FD-302 и на следующий день принести ее мне на подпись. По-настоящему тяжело мне приходилось, когда я возвращался в офис, надеясь разгрузить свою память, но вместо этого на меня обрушивалось какое-нибудь новое дерьмо. В этом случае мне оставалось ставить память на паузу и молиться, чтобы она меня не подвела.