Три минуты до судного дня
Шрифт:
– В Германии служила одна девушка, Кэролайн. Я очень хотел с ней встречаться. Но у нее ко мне душа не лежала.
Говоря это, Род смотрел на меня, а не на Линн, так что я одними глазами спросил его, какой была из себя эта Кэролайн.
– Настоящая красавица, – ответил он, прекрасно поняв меня без слов.
– И что случилось? – спросил я.
– Я хотел почаще с ней видеться. Ну, я намекнул ей, что кое-чем занимаюсь, и спросил, не хочет ли она присоединиться.
Тут мы с Линн не смогли сдержаться и оба подались вперед, но потом одернули себя и
– И? – спросила Линн.
– Она отказалась.
– И все?
– Мы толкали талоны на бензин на черном рынке. Я хотел узнать, не отдаст ли она свои.
Род изучал нас, пытаясь определить, насколько мы ему верим.
– Истинная правда, не вру, – сказал он, пытаясь нас убедить, но его слова имели обратный эффект: искренние люди говорят, неискренние – пытаются убедить в своей честности.
– Понимаю, – ответила Линн.
– Может, тебе не только время нужно было от этой Кэролайн? – спросил я, возвращаясь к шутливому тону.
– Возможно, – протянул Рамси, смущенно переплетая пальцы.
– Сочту это за да, – сказал я, и он улыбнулся.
Десять баллов Наварро за то, что сумел успокоить и разговорить собеседника.
– Так почему ты вспомнил о Кэролайн? – спросила Линн, возвращая нас, мальчишек, к сути дела.
– Я ведь знаю, Юэйс с ней свяжется. Мало ли, что она расскажет о том времени. Не хочу, чтобы Юэйс подумал, будто я пытался втянуть Кэролайн в то, за что арестовали Конрада. Я просто пытался привлечь ее внимание, вот и все.
– Так она с тобой хоть раз сотрудничала? – спросила Линн.
– Нет.
– Полагаю, встречаться с тобой она тоже не стала? – с сомнением в голосе спросил я.
– Мы дружили, но не более. Я понимаю, на что ты намекаешь, но ответ – нет. Я не затащил ее в постель.
– Я просто спросил.
– Мы были друзьями.
Теперь настала очередь Линн вмешаться:
– Слушайте, вы двое препираетесь, как школьники.
– В нашем деле важна точность, – сказал я, и Рамси согласно кивнул.
– Мальчишки!
– Думаю, тебе не стоит волноваться. Ты ведь не просил ее воровать документы и все такое, – заметил я, действуя как можно осторожнее.
– Нет, ничего подобного, – ответил Рамси, и в уголках его рта на миг появились морщины – верный признак стресса.
– То есть ты просто хотел проводить с ней больше времени и всего лишь позвал ее на черный рынок?
– Да, ни с Конрадом, ни с продажей данных это не связано, – сказал Рамси.
Он уже второй раз избегал слова «шпионаж». Интересно, Линн заметила это?
– Бензин стоил дорого. Многие солдаты зарабатывали, продавая свои талоны. Еще были сигареты. На черном рынке на американских «Мальборо» можно было нажить себе состояние. В них другая табачная смесь, чем у тех, что продаются в Европе.
– Какие были цены? – спросил я.
– В магазине на базе блок «Мальборо» стоил долларов восемь, а продавали их по двадцать и даже по двадцать пять. Немцы любят настоящие американские сигареты, а не ту фигню,
Линн присвистнула, услышав процент наценки.
– Были еще CD-плееры. В магазине хороший плеер, скажем «Сони», можно было купить где-то за сотню баксов, а на рынке их толкали по триста, и немцы в очередь выстраивались.
– Ого!
– Точно говорю.
– Похоже, ты настоящий спец, – заметил я.
– Ну, типа того, – ответил Рамси.
– Сочту это очередным да. Кстати, Конрад торговал на черном рынке? – спросил я.
Такая внезапная смена темы не испугала Рода.
– Когда я туда попал, у меня не было машины, так что он попросил у меня талоны и мы вместе их толкнули.
– Они ведь все равно тебе были без надобности?
– Именно. Все так делали, – согласился Рамси.
– И на всех базах одно и то же? – спросил я.
– Ага.
Важнее было другое: мы с Рамси нашли общий язык. Я уже упоминал, что все люди общаются по-разному. Одни прямо говорят, что думают, другие ходят вокруг да около, третьи предпочитают, чтобы ты сам за них все сказал, а четвертые и вовсе не хотят ничего говорить. Чем быстрее найдешь общий язык с собеседником, тем лучше. В дальнейшем при возникновении трудностей (а они возникают всегда) ты можешь поднять интересующую вас тему и вернуть разговор в нужное русло. Я не возражал, чтобы Рамси прикидывался шлангом, лишь бы он продолжал болтать.
На этот раз мы получили более полное представление о том, что творилось на базе в Германии, насколько там ценились деньги и как Рамси и Конрад относились к нарушениям закона. Отношение Рода в целом описывалось фразой: «Все нарушали, чем я хуже?» Большим вопросом оставалось, в каких еще схемах они принимали участие. Стала ли для Рода торговля «Мальборо» на черном рынке первым шагом на пути к шпионажу?
На первый взгляд все казалось довольно прозрачным. Конрад больше десяти лет служил в Германии, так что знал там всех и каждого. Рамси же, похоже, умел нашкодить в любом месте – он был любитель острых ощущений. Стоило добавить к этому бордели, проституток и наркотики – и все стрелки указывали в нужном направлении. И все же солдаты испокон веков гонялись за юбками, а наркозависимость была типична для многих служащих за границей еще с печальных вьетнамских времен. Но лишь единицы отваживались продать родину.
Конечно, проще всего нам с Линн было пойти напрямик. Подыграть Роду, поболтать с ним о пустяках, а затем, в самый неожиданный момент, задать ему главный вопрос: «Ты участвовал в шпионаже?» о у него было три возможных ответа – или четыре, если добавить: «Что ты подразумеваешь под шпионажем?» – и ни один нас не устраивал. Он мог сказать: «Нет, и я требую адвоката», – и тем самым поставить на всем крест. Не было бы ни допросов, ни дела, ведь все доказательства лежали в Москве. Или же он мог сказать «нет», но не попросить адвоката. Мы продолжили бы играть в нашу игру, но он бы понял, где финишная черта, и начал бы дозировать информацию (или не давать ее совсем).