Три Мира Надежды
Шрифт:
– А можно хотя бы восемь, леди Онель? Вы недооцениваете наш интерес к зарубежным методам борьбы с уличной преступностью. Если бы только мы могли надеяться на консультации и поддержку, хотя бы моральную, опытных юристов из Лерии…
– Поддержка может быть любой, мой милый граф. И масштабы этой поддержки могут быть практически безграничными. Только вот… Знаете ли Вы, что, единственное, чем я рискую - это через некоторое время оказаться у себя дома, в Лерии?
(“Очень сомнительный вариант”, - усмехнулась она про себя.
– Или я, или - они. Очень постараюсь, если не победить, то хоть своей
и Лииром с его кинарийцами”.)
Онель строго посмотрела в глаза Нейсена.
– И понимаете, чем рискуете в случае предательства? Я не хочу обманывать и чувствовать потом себя виноватой в Вашей смерти. Приглашения будут доставлены, но, прошу Вас, хорошо подумайте, прежде чем придти ко мне.
В тот же день, поздно вечером, посол Кинарии Сэлингин сидел в личных покоях Лиира и с отвращением смотрел на пьяного короля.
“Какая жалость, что в Нарланде нет других принцев, - думал он.
– Надоел мне этот дурак и извращенец, просто сил нет”.
– Леди Онель очень опасна, - в который раз за этот вечер сказал он.
– Эта дешевая вертихвостка?
– пренебрежительно спросил Лиир, наливая очередной бокал.
– Она не вертихвостка, - с почти уже нескрываемой ненавистью ответил посол.
– И не дешевая. Ее положение при дворе императора, уважение и доверие, которым она пользуется там, не соответствуют официальному статусу. Наши люди до сих пор не могут понять, кто она.
– Фаворитка?
– делая очередной глоток, спросил Лиир.
– Нет, она верна своему мужу. Мы много раз проверяли это. При дворе невозможно утаить такие вещи, поверьте мне.
– И кто же она, по-вашему, мнению? У Вас ведь есть свое мнение? Да, Сэлингин? Не скрывайте его от меня.
– Женщина, которую император Лерии обычно встречает у дверей своего дворца. И провожает обратно. И часто, непонятно почему, приглашает на заседания Малого Совета. Жена посла Лерии. Ее супруг, между прочим, здесь уже целый год, а она, представьте себе, приехала три дня назад. Хотя ее никто не ждал и не звал сюда. Но детей оставила дома. Зачем она здесь? Очень сильно по своему ничтожному мужу соскучилась?
Король сделал неопределенный жест бокалом с вином.
– А еще она дочь людей, убитых по Вашему приказу, - продолжил Сэлингин.
– Воспитанница и подруга Талин, которая, как от ненужной старой заколки, отказалась от трона Сааранда. Не слишком ли это много для одной единственной молодой женщины?
– Ну что ты привязался к этой Талин и трону Сааранда? У нее же не было никаких прав. Кто признал бы ее там королевой?
– Сильному человеку не нужны права, он сам возьмет себе все, что пожелает. Да, что тут рассуждать, Вы и сами прекрасно знаете это.
– О чем это Вы говорите сейчас, Сэлингин?
– нахмурился Лиир.
– О том, что рядом с Талин был живой Бог, Кэллоин, Ваше величество, - с насмешкой ответил посол.
– А Вы о чем подумали?
Сэлингин подошел к столу и убрал с него неоткрытую бутылку с красным вином.
– Верните Онель имущество ее семьи. Все, до последнего сарая и клочка сена, - серьезно сказал он.
– Срочно.
– Имущество графов Энхейм уже давно принадлежит другим людям. Не мятежникам. А тем, кто был рядом со мной на Саговом
– Я не могу просто взять и еще раз конфисковать эти особняки и имения. Меня все осудят и никто не поймет. Нужно посоветоваться с юристами, оговорить все возможные нюансы. Может быть, леди Онель согласится на денежную компенсацию, как Вы думаете?
– Онель не будет торговаться с Вами, - повысил голос кинарийский посол.
– Но свою родовую собственность ей придется принять. Поверьте мне, она сделает это очень неохотно.
– Неохотно? Вы несете полную чушь, уважаемый Сэлингин.
Я, конечно, еще подумаю над Вашими словами. И постараюсь что-то предложить этой лерийской шпионке. Но не ждите, что я буду идти у нее на поводу в ущерб собственным интересам и интересам верных мне людей.
Дверь распахнулась, и в комнату ввалился молодой куртизан.
– Поговорим об этом завтра, - ласково улыбаясь фавориту, сказал послу Лиир.
– Не о чем уже с тобой разговаривать, - отвернувшись, чуть слышно сказал Сэлингин, и, не прощаясь, вышел из королевских покоев.
– Самому все решать придется. Как обычно. Привык уже.
Через неделю одетый в темный плащ высокий мужчина вышел на свою любимую смотровую площадку на горе Нами прямо через закрытую дверь посольства Лерии в Раневе.
– Так вот, значит, какой ты стала, Онель, графиня Энхейма, - тихо сказал он.
– Я никогда не видел тебя, только слышал от Талин, и представлял совершенно иначе. И ты тоже страстно мечтаешь отомстить своим врагам? И кровь все никак не перестает идти из ран нашего Мира. А ведь растревоженные тобой враги уже все решили за тебя. Завтра, по пути в королевский дворец, они убьют тебя. И никогда не будет морщин на твоем прекрасном лице, не будет седых волос, ты никогда не узнаешь, что такое климакс
и боли в сердце. И ты родишься уже в другом Мире, не вернешься обратно. Останутся две дочери, которых ты любишь больше, чем позволяешь себе признаться в том. Что же мне делать с тобой? Талин любила тебя, как младшую сестру. И она никогда не простила бы мне, если бы узнала, что я…
Он вздохнул и посмотрел на высокое звездное небо.
– Да, Кали, я, наверное, поступаю неверно, но не могу иначе. Впервые за десять лет я вмешаюсь в дела этого Мира. Ты не умрешь, Онель. И даже не узнаешь о том, что могла умереть. Ты будешь жить. И вообще, делай там, в Раневе, все, что хочешь.
– Эх, Кэллоин, - печально глядя на него с высоты, сказала Кали.
– Так и не понял ты ничего до сих пор. Бодхисатва хренов.
В МИРЕ ЗА БЕЛЫМ ЗЕРКАЛОМ. МИССИЯ В ПРАГЕ
Магомед Гаджиев плохо спал в последнее время. Проклятая девчонка все время смотрела на него. Четыре года назад они убили ее на пороге дома в пригороде Махачкалы. Случайно.
“Зачем она проснулась, эта никому не нужная сопливая тварь?
– думал Магомед.
– Из-за таких, как она, ничего не понимающие люди и считают нас бандитами. Но, разве мы звери, чтобы убивать детей? Ее родители - это другое дело. А она могла бы жить дальше. Но эта гадина проснулась, увидела, заорала и ее тоже пришлось придушить”.