Три мокрых дела

Мушинский Олег

– Кто бы говорил, – проворчал Бран.

Он переступил через кровь и аккуратно прошел по тонкой полосе чистого пола.

– Это ее нож, – сказал от дверей Торек. – Наверное, им ее и распотрошили.

Бран достал из кармана платок и, набросив его поверх рукоятки тесака, аккуратно, двумя пальцами, поднял оружие. Заметных глазу следов преступник ни на нем, ни на джинсах не оставил. Для Фальков это было как-то слишком аккуратно. Бран подушечкой большого пальца коснулся лезвия. Оно оказалось очень острым.

– Похоже на то, – согласился Бран и положил тесак обратно точно так, как тот и лежал. –

А где Айрика его хранила?

– На полке, вон где подставка.

Дальнюю стену почти полностью закрывал собой здоровенный стеллаж. На его полках рядами стояли папки с бумагами, а свободное место большей частью занимали фигурки из камня: всякие кошечки, собачки и прочие милые зверушки с японскими катанами в руках. На третьей полке сверху Бран увидел лакированную подставку. На таких выставляют восточные мечи, только эта была размером поменьше. Раза так в два.

Бран перешагнул через кровь обратно и подошел к стеллажу. Слева от подставки красовался портрет в серебряной рамке. На портрете был изображен плечистый мужчина в черном кожаном плаще. Позади него дымились развалины аэропорта.

– Генерал Гравел, – сразу узнал Бран. – Не ожидал.

– Это у нее перевертыш, – пояснил Торек. – Ткни его с краю, с любой стороны.

Бран надавил пальцем у правого края. Портрет легко повернулся. Едва слышно скрипнула ось. По другую сторону оказался портрет генерала Влацека. В темно-коричневом плаще, с неизменной трубкой в руках, тот позировал на фоне заснеженных гор. Понизу, по груди генерала, тянулась цепочка кровавых пятнышек. Они были такие мелкие, что Бран их даже не сразу приметил. Присмотревшись, детектив заметил еще несколько пятнышек на раме и буквально парочку на стене за портретом. Выглядело так, словно капли прилетели сюда, сорвавшись с окровавленного орудия убийства при особенно сильном замахе.

– Практично придумано, – сказал Бран, указав на портрет. – Я так понимаю, положение портрета зависит от соискателя на роль?

– Ага, – отозвался Торек. – У некоторых в головах война всё еще продолжается, – сказав это, он бросил быстрый взгляд на Брана. – У меня, бывает, чуть ли не половина актеров приходит на съемку в плащах. А люди, знаешь ли, лучше работают, когда думают, что ты на их стороне. Да и трений в коллективе меньше, когда каждый считает, будто бы другого плаща просто из жалости подзаработать взяли.

Бран хмыкнул, однако ему пришлось признать, что своя логика в словах Торека присутствовала. Оба генерала были по-прежнему популярны в Сомании. Разумеется, каждый на своей стороне.

Хотя, вообще-то, они оба выступали на стороне новой демократии. Как, впрочем, и вся Сомания. В городе поначалу даже беспорядков серьезных не было. Когда в столице уже вовсю жгли покрышки и дрались с полицией, в Сомании прошел всего один митинг, да и тот "за всё хорошее и против всего плохого". Зевак на нём было больше, чем участников. Человек сто, не больше, постояли на главной площади города с флагами Евросоюза и покричали лозунги. Потом какие-то юнцы побили витрины магазинов. Потом владельцы магазинов побили юнцов. Ерунда, короче.

Когда на улицах начали стрелять, Бран поначалу подумал, будто бы это какие-то заезжие бандиты решили воспользоваться ситуацией, однако не прошло и месяца, как вся Сомания

превратилась в одно сплошное поле боя. Ополченцы из отрядов самообороны, разномастные борцы за демократию, дезертиры из правительственной армии и просто бандиты сражались на улицах и в городских предместьях. Бран только диву давался, откуда на их мирном курорте вдруг оказалось столько огнестрельного оружия. В городе циркулировали слухи, будто бы его завезла армия ради какой-то особенно хитрой провокации, но, судя по полному разгрому во время первого штурма, для военных отлично вооруженное ополчение тоже оказалось сюрпризом.

Отставные на тот момент генералы Гравел и Влацек быстро сориентировались в ситуации и буквально за полгода сумели сколотить из этой разношерстной публики две крупные группировки. Обе, разумеется, были за демократию и европейский выбор, что, впрочем, не помешало им практически сразу сцепиться между собой в борьбе за контроль над ключевыми районами города. Гравел, не мудрствуя лукаво, назвал объединенные им силы "Демократическим союзом". Сторонники Влацека входили в "Союз за демократию". Рядовые обыватели плохо разбирались в сортах демократии и называли их просто: черные плащи и коричневые плащи.

Сами плащи производились на двух фабриках в предместьях Сомании. Они и до войны вовсю конкурировали, поэтому когда первая фабрика поддержала "Демократический союз", вторая незамедлительно встала на сторону "Союза за демократию". Каждую фабрику охраняла целая рота бойцов, а взамен те поставляли своему "союзу" теплые кожаные плащи, быстро ставшие неофициальной формой соманийских ополченцев.

– У Айрики это уже на автомате отработано было, – продолжал рассказывать Торек. – Я ей составлял список на кастинг, и, когда следующий кандидат стучал в дверь, она разворачивала портрет нужной стороной. Мы всех специально приучили, что прием у нее строго по списку и никаких исключений. Это чтобы с портретом случайно не проколоться. Айрика, конечно, была начеку, но мало ли что. Плюс, понятное дело, никаких очередей под дверью.

– А если кандидат был не в плаще? – спросил Бран.

– Тогда она убирала портрет в стол. Мало ли у кого какой осадок с боев остался.

– Ясно, – сказал Бран, затем спросил: – А тебе она каким плащом портрет поворачивала?

– Ради меня она его никак не крутила, – спокойно ответил Торек. – Я, знаешь ли, всегда смотрю в будущее, а не в прошлое. Для меня война закончилась. В отличие от некоторых.

Бран подумал было сказать в ответ какую-нибудь колкость, но ничего подходящего в голову не пришло, и детектив махнул рукой. Портрет с тихим скрипом перевернулся обратно на генерала черных плащей. Бран хмыкнул и вернул его обратно на Влацека.

– Так и не починил, засранец, – проворчал Торек. – Буду переезжать – уволю нахрен!

– Опять переезжать? – переспросил Бран. – Ты ж только обустроился.

– Это здесь, в Сомании. А как дело выгорит, я планирую в Швейцарию перебраться. Нет, я, конечно, люблю Соманию, но здесь у серьезного режиссера шансов нет. За успехом, Бран, сегодня надо ехать в Европу. Я имею ввиду настоящую Европу! Западную.

– А ты у нас, стало быть, теперь серьезный режиссер?

– Стану им, как только сниму свой шедевр, – уверенно ответил Торек.