Три мокрых дела
Шрифт:
– Я заметил, – проворчал Бран.
Еще он заметил темные пятнышки на рубашке бородача. Пятнышки были маленькие, всего штук пять в ряд. На самом деле они могли оказаться чем угодно: кетчупом, соком, даже машинным маслом, но Бран почему-то сразу подумал про кровь. Он быстро – в силу опыта, а не спешки – обыскал бородача. Под смирительной рубашкой у того была поддета толстовка с сильно оттянутым воротом, а под ней определенно что-то лежало.
– Ну-ка, что там у тебя? – спросил Бран.
Бородач зарычал сквозь зубы и попытался извернуться. Полицейские держали его крепко. Бран
– Так! – сказал Бран. – А это что?! Сухпаёк в дорогу взяли?!
Полицейские синхронно побледнели. Кисть была тонкая, женская, правая. Указательный палец отсутствовал. Судя по срезу, его тоже отрубили, а не отгрызли. Стало быть, оставался шанс найти его в более приличном месте, чем желудок людоеда.
Бран снова взглянул на бородача. Тот, в свою очередь, уставился на детектива. В мутном взоре каннибала проступало понимание и предвкушение. Первое, должно быть, означало, что действие успокоительного пошло на спад, а второе было просто страшно.
– Нечего пялиться на меня, урод! – рявкнул Бран, едва сдержавшись, чтобы не врезать каннибалу. – Где палец? И где нога?!
Бородач в ответ зарычал, тихо и вкрадчиво. Остальные каннибалы подхватили. Все прочие в комнате вздрогнули, столько звериной злобы было в этом рычании.
– А ну молчать! – прикрикнул Торек.
Взгляды каннибалов сфокусировались на нем. Рычать они не перестали.
– Мне для съемок нужен только один из вас, – сказал Торек, входя в привычную роль майора ополчения перед атакой. – Это значит, что двоих я могу расстрелять прямо сейчас. Последнему заклею рот.
Каннибалы замолчали. Стало быть, как минимум, сказанное они понимали.
– Простите, господин капитан, какая нога? – тихо спросил смышленый.
Бран повернулся к Тореку.
– Ты им не сказал? – спросил он.
– Не успел, – ответил Торек.
– Тогда скажу я, – сказал Бран. – Если кратко, здесь, на третьем этаже, лежит расчлененный труп сотрудницы кинокомпании. У нее отрезана рука и нога. Рука вот.
Полицейские швырнули бородача в кресло и ураганом прошлись по комнате отдыха. Обставлена она была скудно и поиски не затянулись. Отрубленную стопу нашли за кадкой давно засохшего фикуса. Когда ее вытащили на свет, все трое каннибалов начали скалиться, выплевывая невнятные угрозы. Бран ни слова не разобрал, но интонация говорила сама за себя. Каннибалы бы с удовольствием сожрали всех, если бы смогли до них добраться.
– Она, господин капитан? – спросил смышленый полицейский.
– Она самая, – сказал Бран. – Вас как звать?
– Зданек, господин капитан. – ответил тот. – Сержант Зданек.
– Значит так, сержант Зданек, – сказал Бран. – Положите ногу в какой-нибудь пакет. Руку тоже. Потом уберите куда-нибудь, чтобы эти уроды не видели, и найдите палец. Надеюсь, они его не сожрали.
Каннибалы снова заворчали,
– Отлично, – сказал Бран, и указал на второго полицейского. – Теперь вы. Вы отправитесь с Тореком на место преступления и обеспечите его охрану.
Полицейский оглянулся на сержанта Зданека и тот кивнул. Мол, действуй.
– Вас только двое? – спросил Бран.
– Еще один охраняет наш автобус, господин капитан, – сообщил Зданек. – Это рядом, на стоянке. Тут у них плащи в охране порта… В смысле, с черепами, – сразу же поправился он, стрельнув глазом на плащ Брана. – Мало ли, открутят чего.
– Не открутят, – сказал Бран. – Здесь очень строго с дисциплиной. Вызовите его сюда, пусть тоже Фальков караулит. А я проверю крышу. И смотрите все в оба! Что-то здесь нечисто.
Дождь продолжал моросить, хотя уже заметно выдохся. В тучах на западе обозначился широкий просвет. Бран, выбравшись на крышу через окно, первым делом осмотрел раму.
– Что там, господин капитан? – спросил снизу сержант.
– К сожалению, ничего интересного, – ответил Бран.
Раму никто не взламывал. Ставни выглядели так, словно их открыли очень и очень давно, и с тех пор не трогали. Петли успели приржаветь намертво. Само окно тоже было приоткрыто далеко не первый день. Полностью закрыться ему мешала свернутая в рулон газета за июнь, а на дворе уже стоял сентябрь. Соманийцы любили свежий воздух. Хотя, надо заметить, всю последнюю неделю он был более чем свежий. Да и дожди зарядили.
Бран выпрямился и огляделся. Вокруг, насколько хватало глаз, всё было тихо. Это раньше в порту всегда кипела жизнь. Работа не прекращалась ни днём, ни ночью. Да что там, даже во время войны порт продолжал принимать суда. Бывало, на одном причале шла перестрелка между враждующими группировками, а на соседнем в это же самое время спокойно разгружали очередной сухогруз. То есть, конечно, не совсем спокойно – шальная пуля та еще дура! – но человек ко всему привыкает.
Теперь в порту пребывала в движении только вода. С неба падал дождь. Морские волны накатывались на серый мол и разбивались о него. Чуть правее мола торчал из воды остов сторожевого катера. Тот обрел здесь вечную стоянку во время высадки миротворцев. Катер эту самую высадку прикрывал, пока его не накрыли из миномета. Экипаж сумел спастись, а обгорелый остов той же ночью разграбили мародеры.
С крыши этот катер показался Брану идеальным символом новой Сомании. Разграбленный и сожженный, с огромной дырой в борту, заливаемый одновременно сверху и снизу, он упрямо отказывался идти на дно.
Затем взгляд Брана опустился на крышу и зацепился за палец.
– М-да, – тихо произнес детектив.
Палец лежал у самого края, уткнувшись ногтем в треснувшую черепицу. Черепица была темно-красной, а палец – очень бледным. Его просто невозможно было не заметить. Бран осторожно спустился к нему. Наклон крыши был невелик, но сама черепица оказалась очень скользкой. Бран, когда поднимал палец, чуть не навернулся.