Три недели из жизни лепилы
Шрифт:
Монина выставка имела громкий успех. После выставки девушка съездила в Штаты, где попала на страницы иллюстрированного издания.
Несмотря на мои увещевания, Игорь поступил в аспирантуру при кафедре. Параллельно лечит алкоголиков и (только между нами) наркоманов. В феврале купил новехонький «2141». В марте «москвич» сожгли.
Теобальт Адольфович дважды чуть не умер. В феврале — от разлития желчи, в марте — от радости.
Аркадий Юрьевич Посат забросил медицину и открыл малое предприятие. Раз в месяц приезжает к старым друзьям с бутылкой «Абсолюта»
Понимая шаткость своего положения, Р.А. Покрохин поспешил занять освободившуюся должность заведующего «реанимации ГБО».
В соответствии с законом Архимеда, Львов вытеснил окончательно деградировавшего Юлика с его трона, Юлик вытеснил из «неотложки» Рону Натановну. Туда же, куда она чуть раньше вытеснила Парашку — на пенсию. Парашка умерла.
В результате небольшого дворцового переворота Женя Ломов возглавил коооператив «Панацея».
Куницын — в третий раз — восстал из грязи и устроился доцентом в один из столичных институтов. Недавно успешно апробировался.
Говорят, метит в профессора.
Боря Мамчин, Таня Сомакова и Сережа Песцов уволились по собственному желанию. Боря в «ЛИК» [68] на «дробилку», Таня и Сережа — по разным Управам.
Зайчука вышвырнули по статье.
Санитар-полиглот из «приемника» по имени Веня повесился.
Я прибыл за полчаса до начала регистрации.
Рейс отложили на неопределенное время. Мой мозг отказывался понимать происходящее.
По радио сообщили о государственном перевороте. Незнакомые мне люди «контролировали ситуацию» и призывали сограждан соблюдать спокойствие.
68
Тогдашнее название Центрального института эндохирургии и литотрипсии (дробления камней)
Оставаться на своих местах.
Но мне срочно нужно в Москву!
Первый в моей жизни кафедральный выездной цикл начался с претензий. Нелли Алиевну не устраивали купейные места. Я был вынужден снова тащиться на вокзал, чтобы поменять ее билет на «СВ». Да, тяжела шапка хозассистента!
Соседом шефини оказался горячий семидесятилетний кавказец с видами на небольшую поездную интрижку.
Нелли Алиевна недолго слушала витиеватые речи земляка. В конце концов профессор, главный эксперт страны по конфликтным ситуациям в анестезиологии, член Президиума ВФОА, резво подхватила пакеты с выпивкой и закуской и присоединилась к нашей холостяцкой компании в соседнем вагоне.
В тот момент репатриант Силанский рассказывал о своих достижениях.
Виталий Владиславович пробыл в Штатах меньше года, но закупочную программу выполнил и перевыполнил. Умудрился даже получить заветный сертификат, за который тамошние студенты сорок восемь долгих месяцев грызут гранит науки. Не доедая и не досыпая с лицами противоположного (или
Силанский с ходу закорешил с бывшими советскими. Те поводили его по операционным — к больным иностранных стажеров и близко не подпускают, — покатали по Калифорнии и под конец выдали «корочки».
С сексом в Америке Силанскому не повезло. Занимался аутотренингом. Ибо приглашать жену дорого, кадрить местных еще дороже, а пользоваться надувными бабами мы пока еще не научились.
Я слушал вполуха. Врач, получивший формальное право заниматься медицинской практикой в США и вернувшийся в «совок» по карьерным соображениям, для меня перестал существовать.
Остальные зловеще молчали. Компания распалась на того, кто гулял по мосту «Золотые Ворота», и тех, кому дали подержать в руках фотографию, запечатлевшую этот исторический момент.
Завидев шефиню, Львов полез в бутылку. В нескольких словах смысл его сбивчиво-гневной тирады сводится к следующему: «Всех надо посылать: и меня, и Сашу, и Эдгара Фомича. На конгрессы, на симпозиумы. Хоть какая-то компенсация за наше прозябание. Разве это жизнь? Разве это зарплата?»
Леониду Никаноровичу с его частным собачьим клубом грех на жизнь жаловаться. Никто его выступления не поддержал.
Александр Сергеевич Сопилов знает, что, если не будет выеживаться, успеет поездить по конгрессам и симпозиумам. Сороковник — считай мальчик.
Эдгару Фомичу под шестьдесят. Отдал институту четверть века.
Признан лучшим лектором кафедры. В эпоху демократизации, кооперации и приватизации остался у разбитого корыта. Ждать милостей от начальства просто некогда. Его сманила богатенькая медсанчасть в пяти минутах ходьбы от дома. Предложили заведовать «реанимацией» и несколько сотен сверх нынешнего оклада. У нас дорабатывает последние месяцы.
Со мной все ясно.
Нелли Алиевна загадочно улыбнулась и подняла свой бокал за дружбу.
Мы засиделась допоздна. Виталий Владиславович, как наследник престола, и Александр Сергеевич, как галантный мужчина, проводили шефиню до ее купе.
Любвеобильный сосед уже спал. Видимо понял, что девушка ангажирована на этот вечер и на все последующие. Больше не приставал.
Мы путешествовали назад во времени. За окном наступала зима.
Не суровая — все-таки конец апреля. Но со снегом и лыжникам. Чудно!
На конечной станции нас ждали белые «волги» и радушные хозяева в «алясках».
Я вздохнул с облегчением. Ответственность за организационные увязки и утряски перегружалась с хрупких плеч кафедрального куратора — а кураторами выездных циклов традиционно являются хозассистенты — на могучую спину моего мурманского эквивалента.
Разместили нас в загородном доме отдыха на берегу холодного моря. Ковры на лестницах, дубовые панели, мраморные статуи в коридорах. Сауна, бильярд, тренажерный зал. Номера «люкс» с телефоном, кабельным телевидением, финской сантехникой, крепкой мебелью, чистым бельем и большим холодильником.