Три подруги и разбитое зеркало
Шрифт:
И ни одна из них ничего не сделала в ответ, хотя могла бы, как минимум, продемонстрировать парочку неприличных жестов, которые они заучили еще до того, как научились полноценно разговаривать.
Пожав плечами, мол, неинтересно мне с вами, я повернулась обратно и наткнулась на внимательный взгляд отца, который, как оказалось, за нами наблюдал. Одного его быстрого взмаха рукой оказалось достаточно, чтобы сестры унеслись с балкона, и мы остались без лишних глаз.
– Ты всегда была слишком жестокой, – ни с того, ни с сего брякнул отец.
Я выгнула бровь, показывая, что не понимаю, по какому поводу сии откровения.
–
– Ага, а еще с десятком твоих ежегодно меняющихся жен, чьи имена даже ты сейчас не вспомнишь, – грубо заявила я. – Зачем было тащить всех во дворец и под венец? Ну, спал ты с ними, так спал бы на сторону! Зачем мне всё это было показывать?
– Мне нужен был наследник, – жестко отреагировал отец, сжимая кулаки, каждый из которых обладал внушительными размерами. О таких еще говорят пудовые.
– Да, помню, – с горечью усмехнулась я. – Я тебя никогда не устраивала. И вынуждена была расти с этой мыслью. С мыслью, что меня тебе недостаточно! И мамы тебе недостаточно! Тебе нужны были другие. Другие жены, другие дети! Иногда я думаю, что лучше бы ты с самого начала сослал нас к бабушке. Тогда бы и мама была жива, и я увидела бы куда более счастливую жизнью. Рядом хотя бы с одним любящим родителем.
Глава 29
– Ты винишь меня? – отец был ошарашен этой мыслью. – Винишь за то, что случилось с мамой? Но это ведь твоя бабка, эта старая ведьма, еще в начале времен ввязалась во всю эту возню с одной из нагов! И это она за сотни лет так и не смогла прикончить эту змеиную пакость, подставив под удар своих дочерей! Сподобилась лишь соорудить им какие-то паршивые амулеты, и то едва не лишилась последних остатков разума в процессе. Думаешь, я не любил твою мать? Я любил! Я любил её так сильно, что в каждой следующей женщине я искал её черты – лица, тела, характера. Искал и не находил!
– А потому никогда не прекращал поисков? – мой голос зазвенел от переизбытка эмоций. Всего было слишком много: любви, ненависти, боли.
– Я помнил о ней каждый день, – всматриваясь в моё лицо, прошептал отец так искренне, что у меня заныло под ребрами. Не всегда стоит требовать откровенности, потому что порой эту откровенность практически невозможно выдержать. – За последние два десятка лет не было ни одного дня, который бы я прожил, не вспоминая о ней. Даже, когда ты ушла, покинув меня так же, как покинула она. Я думал о вас – о тебе и о ней.
– Надеюсь, когда имел своих любовниц ни обо мне, ни о маме ты не думал, – поморщилась я, видя страдание в его глазах и какой-то темной частью себя желая это страдание увеличить. Сделать его глубже. Это как взять гвоздь и из маленькой царапины проковырять рану побольше. – Потому что это прям мерзость.
Отец с разочарованием выдохнул, потер лицо, а после холодно заметил:
– Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь меня. Скоро ты выйдешь замуж и начнешь рожать детей, много детей. И ты не единожды столкнешься с ситуациями, когда придется принимать непростые, но нужные решения. Потому что все мои попытки получить наследника мужского пола были одним из таких сложных решений.
– Ну, да, забыла. Я же просто ходячий инкубатор, к которому прилагается корона. И ты не прав. Я никогда не
Сказав так, я сделала несколько шагов вперед и выскользнула из пузыря, погрузившись в воду. Подплыла к самому маленькому из дьяволов, поводья которого передал мне Лорс. Я устроилась на широкой черной спине, поджав под себя ноги так, чтобы не мешать скату плыть.
Чуть погодя тоже самое проделал отец, сев на самого крупного манта. Левого крайнего оседлал Лорс. Дернув поводья, мы развернули дьяволов и поплыли к воротам.
Город больше не был ни полусонным, ни пустынным. На улицы высыпали обитатели подводной столицы. Все они желали увидеть свою принцессу, то есть, меня. Я плыла на дьяволе, сохраняя королевскую осанку, что было очень нелегко, и величественно поглядывая вниз, на своих подданных, зная, что многие их них считают меня предательницей, которая большую часть жизни провела вдали от тех, кем должна была учиться править. И править во благо. А потому любопытство в глазах горожан соседствовало с осуждением и где-то даже с презрением. Некоторые кибиры, так вообще неприкрыто скалили зубы мне в спину.
Несмотря ни на что я держала на лице выражение безразличия, зная, что никому не интересны мои чувства, важно лишь то, что я делаю.
Мы приблизились к вратам, и они начали по очереди распахиваться с таким звуком, будто падали выстроенные в цепь костяшки.
Никуда не торопясь, мы выплыли за пределы города.
С тем же звуком врата за нами по очереди захлопнулись.
– Куда плывем? – покосившись на отца, спросила я, когда закрылись последние врата и перед створками появились уже знакомые мне кибиры с грозными выражениями на мордах. Даже их гребни топорщились с напыщенной воинственностью.
– К границе Атлантического океана и Карибского моря, – сообщил отец. – К желобу Пуэрто-Рико.
Мои глаза непроизвольно расширились. Названная отцом точка – одна из самых глубоких в мире.
– Далековато, – осторожно заметил Лорс.
– Да уж, – поддержала я главного стража. – Долго плыть будем. Чтобы покрыть такое расстояние мантам потребуется часов шесть, не меньше.
Названная мною цифра была с учетом того, что дьяволы – зачарованы магией и могли развивать скорость куда большую, чем их обычные сородичи.
– Будем там через пару минут, – возразил король, переложил поводья в одну руку, а другую вытянул вперед. Вокруг его пальцев заклубилось сиреневое свечение, которое едва появившись, начало стремительно разрастаться и темнеть, образуя завихрения. Это напоминало заполненную до краев раковину, из которой выдернули пробку.
Отец хлестнул поводьями и устремил своего дьявола прямиком в эту воронку. Мы с Лорсом неуверенно переглянулись и беззвучно последовали за своим правителем.
Я знала про подобный способ перемещения, но никогда не пробовала, более того, никогда не пыталась перемещаться так самостоятельно. И правильно делала, потому что ощущения были тошнотворными. Меня будто бы протянули сквозь узкое бутылочное горлышко, вытолкнув где-то, где меня практически прибило ко дну. Огромное давление водной толщи ощущалось очень четко и вызывало скованность в груди, потому что лишь немногие из нас имели привычку погружаться на столь экстремальные глубины.