Три прозы. Взятие Измаила; Венерин волос; Письмовник
Шрифт:
Набрала пригоршню таблеток, стала глотать. Забыла взять что-нибудь запивать – пошла в ванную и запивала водой прямо из-под крана.
Таблетки оказались такие большие, что не глотались – пришлось ломать. Сидела на краю ванны и ломала.
Вспомнила, что заперла входную дверь, нужно открыть. Пока шла через комнату, почувствовала, что ее уже качает.
Легла на кровать.
В голове началось гудение. Комната замерцала, поползла по кругу.
Пододвинула телефон поближе. Набрала номер.
Трубку взяла та, другая. Ничего не понимала спросонья.
– Позовите его, я хочу поговорить
– Вы знаете, который час?
– Нет.
Он взял трубку.
– Что случилось? С ума сошла? Соню разбудила!
– Я наглоталась таблеток. Мне страшно. Я не хочу умирать. Пожалуйста, приезжай!
Язык у нее уже заплетался.
– Вызови себе скорую!
– Приезжай!
– Давай я вызову тебе скорую.
– Прошу тебя!
– Как же я тебя ненавижу! Сейчас приеду.
– Только без нее!
– Хорошо. Я сейчас. А ты постарайся вызвать рвоту.
– Подожди!
– Что еще?
– Я тебя люблю.
– Я еду, еду!
Та, другая, хотела спать. Ей рано утром было нужно на работу.
Сашенька моя!
Вот опять передо мной лист бумаги – моя связь с тобой. А с другой стороны, как может какой-то глупый лист соединять нас, когда все, что нас разделяет, кажется таким ничтожным и никчемным! Разве могут быть какие-то перегородки, разделяющие тебя и меня? Ты ведь тоже это чувствуешь, да?
Милая моя, хорошая! Если бы ты знала, как хочется домой!
Наверно, поэтому мне так важно писать тебе. Когда пишу, я будто возвращаюсь.
Сегодня Кирилл попросил, если с ним что-то случится, передать его сумку матери, и усмехнулся:
– Она в этом во всем ничего не поймет, конечно.
Он все время говорит о ней с такой нежностью.
Отсюда, из такой дали, и я начинаю понимать, что все мое непонимание с мамой, моя нелюбовь к ней – вздор.
Сейчас бы я простил ей все обиды и попросил прощения за все, что ей пришлось от меня вынести.
А начал бы с того, что признался в одной вещи, которая мучит меня все эти годы и в которой я никак не мог ей признаться тогда. Понимаешь, Сашенька, это очень глупая история. Я играл с монетами на подоконнике. Помнишь наш широченный подоконник? Или это он мне тогда таким казался? Так вот, я играл монетами – ставил на ребро и щелкал пальцем по краю так, что она крутилась, превращалась в звонкий прозрачный шарик. А потом взгляд упал на широкую хрустальную вазочку, в которой лежали мамины украшения – брошки, браслеты, серьги, и там я увидел ее кольцо. Обручальное кольцо, которое ей подарил слепой. И так вдруг захотелось запустить его кружиться по подоконнику, как монетку!
Несколько раз не получалось, оно выскакивало, прыгало на паркет, но один раз получилось! Это было очень красиво – такой сквозной полувоздушный золотой шарик выписывал круги по подоконнику и позвякивал. Особенно мне нравился звук, когда кольцо уже вращалось на одном боку и дробно билось, прежде чем замереть. А когда я щелкнул по нему ногтем еще раз, кольцо выпрыгнуло в окно.
Я побежал на улицу, искал его, искал, но так и не нашел. Может быть, кто-то поднял и унес.
Сперва я хотел все сказать маме, но не сказал, а она и не спросила. А потом, когда спросила, было уже поздно признаваться, и я сказал, что ничего не знаю. Мама ужасно переживала
Мне было ужасно стыдно, но я молчал.
А теперь бы все ей рассказал.
Думаю о ней, а вспоминаются какие-то пустяки. Например, что мама спала всегда с черной повязкой на глазах, она не могла заснуть, если в комнату проникал свет.
В детстве я очень любил прокуренный запах ее вещей. Она курила какие-то особые пахучие папироски. Когда у нее было хорошее настроение, она поддавалась на мои просьбы и выпускала губами дым кольцами, проходившими одно в другое, и даже восьмерками.
А когда у нас поселился слепой, он запретил ей курить, и она курила иногда тайком, в окно, а меня просила, чтобы это осталась нашей тайной.
Помню, как я болел, а она пришла с мороза и, прежде чем дотронуться до меня, грела руки под мышками и прикладывала пальцы к своей шее, проверяя, согрелись ли.
Потом, когда у нас началась математика, она казалась мне смешной – требует, чтобы уроки были сделаны, а сама не смогла бы решить ни одной из задач.
А еще позже я нашел несколько старых фотографий, на которых она была с каким-то мужчиной, но не отцом, и в первый раз удивился тому, что на самом деле я о ней мало что знаю. А спросить ее о том, с кем это она навеки запечатлена под пальмой, – такая простая вещь, – оказалось почему-то совершенно невозможным.
И теперь удивляюсь, что такими были все наши разговоры! Она кричала:
– Здоровый верзила, а целыми днями бездельничает!
– Я не бездельничаю, я думаю.
И захлопывал перед ее лицом дверь.
Однажды она зашла ко мне поздно вечером, наверно, хотела поговорить о чем-то важном. Я лежал на диване и притворился спящим. Она только прикрыла меня одеялом, постояла немного и ушла.
Но главное, за что я теперь попрошу у нее прощения, – за слепого.
Один раз я прибежал со двора домой и застал его в моей комнате – он там все ощупывал. Я закатил маме истерику, чтобы он не смел ко мне входить и дотрагиваться до моих вещей. А она расплакалась и стала кричать на меня. У нее тоже началась истерика. Так и кричали друг на друга, не слушая.
Только сейчас понимаю, как ей было трудно с нами двумя.
То, что муж был слепой, ее совершенно не смущало. В кафе официант обращается к ней, что ему заказать. Для людей, привыкших к контакту глазами, это естественно – обращаться к сопровождающему. А она научилась, смеясь, отвечать:
– Спросите моего мужа, он вас не съест!
Мне кажется, наоборот, она чувствовала свою важность, оказавшись связанной со слепым. Помню, как к нам пришла дочка одной ее знакомой, я видел ее очень красивой девушкой, но потом случилось несчастье. В гостях она села в кресло с хозяйской собакой и стала играть с ней, а та не домашняя, ее подобрали на улице. Наверно, было какое-то неловкое движение, собака дернулась и укусила девушку прямо в лицо. Была красавица, а стала урод. Она пришла к маме просить ее, чтобы устроить знакомство с каким-нибудь молодым слепым.