Три пути
Шрифт:
…
А с весной проснулся…
Но лиха беда начало. Ги едва успел справить нужду и подвязать шоссы, как его позвали из людской.
— Сэр Гийом! Господин!
Белобрысая шевелюра, острый нос… Альфред — новобранец из Вайдбрига. Тот, с фингалом. В замке синяков у него прибавилось, но парень толковый, боевитый. Хиттер выделял его среди других и держал при себе как порученца.
— Чего тебе?
— Хатеман Фрай велел донесть. У ворот человек. Говорит, от самого маркиса Гулландского!
Узел третий
Хиттер,
«К посланнику ехал как на битву. А возвращается — будто на казнь, — думал он, глядя на опущенную голову рыцаря. — Не к добру».
Впрочем, с той поездки в Вайдбриг всё не к добру. Тогда наёмник понял, что насторожило его в Гийоме де Лере при первой встрече. Отблеск безумия. Точно такой же, как в тёмных глазах Теобальда… Арангиец поёжился, в груди неприятно кольнуло. Хватит воспоминаний — пора вниз, встретить господина. Вдруг какие распоряжения будут.
Распоряжений не последовало. Парзифаль, гордо задрав морду, прошествовал мимо наёмника. Рыцарь ссутулился в седле и водил перед собой невидящим взглядом. Левая рука прижимала к боку сверкающий шлем отличной работы. Подарок?
Альфред, стоявший неподалёку, смотрел на господина раззявив рот.
— Нечем заняться, Knecht? — сурово спросил его Хиттер.
Тот замотал головой и припустил в сторону донжона. Фрай же помянул Ночных и проследовал за Гийомом до конюшни. Убедившись, что рыцарь покинул её на своих двоих, зашёл к Снежку и долго чистил его, приговаривая всякие глупости. Тревога отступила. Но ненадолго.
— Мастер Фрай! Мастер Фрай!
Мариса — горничная госпожи. Та, что ухаживала за ним во время болезни. Чернявая, пышная, с тёмными озорными глазами. Но сейчас в них плескался страх.
— Госпожа… Ох, Создатель Милосердный! Вы нужны! Скорее!..
Хиттер пошёл за ней без раздумий. Да, сэр Гийом выразился однозначно: к Анабели не приближаться. Но Фрай был должен госпоже. Не приставь она к нему Марису, вряд ли бы пережил зиму. А долг платежом красен, как любил повторять папаша.
Натужно пыхтя — паскудная болезнь наградила его одышкой — арангиец мерил шагами узкие ступени. Мариса семенила впереди, охая и причитая. При этом не забывала бесстыдно раскачивать бёдрами.
Ох, бабы, бабы…
Ещё зимой полногрудая горничная всем видом намекала, что не прочь покувыркаться с бравым хатеманом. Фрай и сам был не прочь, но благоразумно изображал тупого варанга. Он помнил, какими глазами на него смотрела госпожа. Когда узнает — именно когда, а не если; у влюблённых женщин потрясающее чутьё на соперниц — не поздоровится ни Марисе, ни ему. Хиттер сглотнул и усилием воли оторвал взгляд от аппетитного зада.
Вовремя. Горничная привела его в людскую, к закутку, отгороженному занавесками. Фрай вошёл туда — да так и застыл столбом. Анабель, растрёпанная, простоволосая, сидела на деревянном сундуке, прижав к лицу сырую тряпку. Левая скула отливала синевой, щека вспухла. Девушка подняла на арангийца покрасневшие глаза, полные боли, непонимания и детской, искренней обиды.
— …я ничего не… я просто… спросила…
Слёзы
Хиттер шагнул вперёд, не зная, куда деть руки. Они сами тянулись к ней — обнять, утешить — но это же госпожа… Или…
Она решила за него. Вспорхнула с сундука, прильнула к широкой груди правой, здоровой щекой. Ладони Фрая легли на тонкую, гибкую, как деревце, талию. Скользнули вверх, поглаживая, успокаивая.
— Ru’ig, Madschi, ru’ig…
Анабель всхлипнула, прижалась к нему всем телом. Подняла заплаканное, распухшее лицо. И посмотрела.
Томно. Зазывно. Жадно.
Арангийца бросило в жар. Ночные… как давно он не знал женщины! Его солнце мигом взлетело в зенит, коснулось её бедра через штанину… Он чувствовал её всю. Сердце девушки билось, как птичка в плетёной клетке. Огромные глаза блестели страстью и недавними слезами. Каштановые волосы отливали золотом, ждали прикосновений…
Анабель обхватила шею Хиттера. Осыпала его подбородок, губы и щёки неумелыми поцелуями. Фрай очень хотел ответить, но лишь крепче прижал её к себе. Сквозь ткань платья ощутил два твёрдых соска. «Великий Сол!»
Будто муравей пробежал по затылку. Арангиец вздрогнул и повернул голову.
На него в упор взирал Лотар. Бледный, напряжённый, ошарашенный. Анабель тоже его заметила и гордо вздёрнула опухший нос. Глаза ветерана расширились, челюсть поползла вниз. Он неуклюже развернулся и исчез в темноте коридора.
Фрай отпустил Анабель. Отстранился — мягко, но решительно. Не замечая молящего взгляда. И ушёл, оставив за спиной тихое хныканье.
«Ночь и Смерть! Какой же я болван!» Всё ведь ясно как Сол. Они поругались — господин в припадке отвесил ей пощёчину. И девчонка, чтобы досадить брату, решила соблазнить приблудного язычника. А тот и рад соблазниться…
Хиттер шумно выдохнул через нос. «О чём ты думал, Фрай?» И чем… Истину папаша рёк: «Wirden brieg, gnadiger Herr, Madsch ut Kneipen zuv Kerker!» Право слово, хоть сам себе шары отрезай…
Хорошо, всё кончилось ничем. Хотя… Что помешает Лотару рассказать господину? Уж кто-кто, а ворчливый кастелян точно не пылает к арангийцу любовью. Особенно после того, как лишился должности, которую занимал годами.
Ладно. Зови Ночь, лишь когда невмочь… тьфу, прицепилось! Зажарь тебя Сол, папаша, с твоими прибаутками! Фрай, отбросив терзания, пошёл привычным маршрутом. Оружейная, плац, посты. Везде нашлось, к чему придраться, но он не стал. Арангиец чувствовал, что может легко перегнуть палку, а бойцы — разве они виноваты, что сегодня его припекло?
В самом конце решил навестить караульную. И не прогадал.
Там его ждал Лотар. Коренастый, крепкий для старика. Сумрачное лицо иссечено шрамами. Вислые, как у степняков, усы. Бледно-голубые глаза мечут молнии. Серьёзный предстоит разговор…
— Он ударил её? — гавкнул кастелян, словно пёс.
Фрай, поборов смятение, кивнул.
Старик выругался и махнул на дверь — мол, закрой. Скрипнули петли.
— Я растил его с детства…
Глаза Лотара повлажнели, в тоне сквозила горечь.