Три рубля на светлый день
Шрифт:
– Отец?!
– Что? – Он сидит, уткнувшись в книгу.
– Зачем ты спер у мужика очки?
– А какого черта он ходит и читает мне свои дурацкие сказки?! – сердится в ответ папа.
– Почему же дурацкие?
– Да потому что у него все герои говорят каким-то ужасным одинаковым деревянным языком!
Папа
Однажды в ЦДЛ папа на парадной лестнице столкнулся с Никитой Михалковым.
– О! – показал режиссер пальцем на папу.
Папа в этот момент только вернулся с заработков, из тайги, где год добывал и варил пихтовое масло. У него были длинные, немного вьющиеся седые волосы до плеч, волнистая борода, как у Хоттабыча, и дерзкий взгляд.
– О, – воскликнул маэстро, – я беру вас на роль графа Монте-Кристо!
– Два миллиона долларов, – не раздумывая сказал папа.
– Почему так дорого? – удивился режиссер.
– Я подсчитал, – ответил папа, – столько заработал ваш отец за все переиздания «Дяди Степы».
Музыка навеяла
В Литературном институте папа писал диплом – критическую работу по прозе Битова.
Когда диплом была закончен, случился скандал с неподцензурным литературным альманахом «Метрополь». Писатель Битов вместе с другими авторами альманаха оказался в советском стоп-листе.
Критическая работа отца в печать не попала.
Лет через десять, в девяностые, на каком-то литературном сходняке папа подошел к Андрею Битову.
– Не пора ли нам познакомиться? – в своей обычной бесцеремонной манере спросил он известного писателя.
Папа рассказал Битову, как он тоже погорел из-за «Метрополя». Они подружились, время от времени выпивали. У меня дома хранится с десяток книг, подписанных Битовым отцу.
Но потом папа опубликовал в «Независимой газете» интервью с А. Битовым и Т. Пулатовым под названием «Плейбой, Рамадан, плейбой».
Интервью получилось большое, на разворот, с выразительными фотографическими портретами классиков советской литературы. В нем Битов размышлял о женщинах, литературе и Боге, рассказывал, как он в канун главного мусульманского поста любит попариться веничком в баньке, потом идет в храм помолиться, а после и водочки не грех.
Главный редактор очень хвалил материал. Правда, вскоре выяснилось, что никакого интервью не было. Папа все от первого до последнего слова выдумал. Газете пришлось в следующем номере давать опровержение.
– Андрюша, ты же князь по духу, будь выше! – уговаривал папа смертельно обиженного Битова.
– Я представляю, с каким удовольствием будут цитировать эти твои безумные слова, – сокрушался Битов. – Как тебе вообще это в голову пришло?
– Музыка навеяла, – пожимал плечами папа.
Фуражка
У себя дома в Болшеве отец долгое время держал на подоконнике милицейскую фуражку. Он рассказывал, что фуражка пригодится, когда он пойдет на дело. У него был план: ограбить Сергея Михалкова и отнять у
А после того как папа опубликовал в «Независимой газете» интервью с Андреем Битовым и Тимуром Пулатовым, эти два классика отечественной литературы, по утверждению папы, скинулись, чтобы подослать к нему наемных убийц. Однако, увидев в окно милицейскую фуражку, киллеры струхнули и исполнять заказ отказались.
Немного завидую размаху, с которым жил мой отец.
Не обращай внимания
Как-то мы с папой сидели в Дубовом зале ЦДЛ. Народу было много, и, дожидаясь, пока нас обслужат, мы выпивали свое. У папы в его старом преподавательском портфеле всегда была бутылка. В хорошие времена – коньяк и «Сникерс», в худые – водка и куски крепко посоленного, поперченного хлеба. В тот раз мы пили молдавский «Стругараж». Мы уже приканчивали вторую бутылку, когда в зале появилась шумная компания изрядно поддатых мужчин. Впереди и в центре шел представительный долговязый тип в дорогом кожаном плаще до пола и в шляпе. Он направился к нашему столу.
– Здорово, Валера! – долговязый радостно хлопнул папу по плечу.
– Всякая падла будет меня по плечу хлопать, – мрачно сказал папа в ответ.
Долговязый как-то опешил. Его свита тоже замерла.
– Представьтесь, пожалуйста, – зачем-то сказал я долговязому, встав из-за стола. Я только вернулся из армии, был юн и горяч.
– Я те щас представлюсь, гаденыш, – высунулась из-за кожаного плаща недобрая очкастая физиономия и стала нагло двоиться у меня в глазах.
– Сядь на место, – строго сказал мне папа. Я послушался.
Свита долговязого угрожающе нависла над нашим столиком.
«Придется драться», – думал я. Прислушивался к телу и понимал, что ноги у меня стали ватные… Проклятый «Стругараж».
– Не обращай внимания, – холодно сказал папа, – давай лучше выпьем.
Пока мы выпивали, появился ОМОН, скрутил долговязого и компанию и потащил к выходу.
– Отец, а кто это был? – спросил я, когда мы остались вдвоем.
– Хозяин одного крупного издательства, хотел мой роман напечатать.
– Что же ты так с ним? – расстроился я.
– Не обращай внимания, – сказал папа, – давай лучше выпьем.
Как папа спасал моего старшего брата
Когда мой семнадцатилетний старший брат решил жениться на женщине из детдома с ребенком, мама плакала и вызвала папу телеграммой спасать сына.
Папа приехал, выпил водки, закусил квашеной капустой, послушал, как невеста, аккомпанируя себе под три аккорда, поет: «Гоп-стоп, я подошла из-за угла, гоп-стоп, ты много на себя взяла».