Три рубля на светлый день
Шрифт:
Я усадил его на доску, которая лежала поперек ванной, сам разделся по пояс и начал его мыть. Через некоторое время стало жарко, окна запотели, папа взбодрился, разрумянился.
Лысый, с седой бороденкой, с одним зубом, в мыльной пене, папа стал похож на хитрющего старика, мошенника Саваофа на облаке – сатирическое изображение из советского атеистического журнала.
Помыв его со всех удобных сторон, я вложил папе в единственную здоровую руку мыло и велел мыть пах самостоятельно.
Папа ловко ухватил мыло и
– А почему бы, сынок, – спросил он, посмотрев на меня своим хитрющим взглядом, – тебе бы не помыть папе коки?
Сифилис
Когда отцу ампутировали ногу, я нашел ему сиделку с проживанием. Иногда еще помогала социальная работница Татьяна, статная, симпатичная женщина лет сорока.
Однажды я узнал, что Татьяна отказалась работать с папой.
Звоню спросить, в чем дело. Выясняется, что Татьяна пришла, когда сиделки не было дома, и папа стал к ней приставать.
– Он меня грязно домогался, это невозможно! – раздраженно сообщила Татьяна и швырнула трубку.
– Дура, – невозмутимо ответил мне папа (он всегда становился холоден и невозмутим, когда его уличали в каких-нибудь проступках), – это у меня ноги нет, а все остальные органы работают нормально.
Чуть позже у отца обнаружили сифилис.
Это было на комиссии, которая должна была подтвердить инвалидность первой группы. Затея, на мой взгляд, бессмысленная. Как будто у папы могла заново отрасти нога.
Я привез его на кресле-каталке в поликлинику, и мы ездили по разным кабинетам. В какой-то момент из одного кабинета вышла взволнованная медсестра и показала нам бумагу, анализ крови с тремя крестами – уверенно положительный результат на реакцию Вассермана.
Папа стоически принял известие, не удивился, только немного наморщил лоб. По его лицу и по тому, как он шевелил губами, видно было, что он что-то подсчитывает, прикидывает.
Закончив подсчеты, папа глубоко вздохнул.
Зная отца, я тоже расстроился и стал думать.
Незадолго до инсульта он подобрал на улице женщину. Галина освободилась из заключения, где отбывала срок за убийство мужа, и жила под платформой.
Папа привел ее к себе, отмыл, накормил, обогрел.
Я был шокирован этой новостью. И в один день, после занятий в институте, тревожась за отца, приехал к нему.
Было лето. Галина, сияя, хозяйничала в доме, готовила, накрывала на стол.
Папа царственно возлежал на диване и добродушно наблюдал за происходящим.
На улице щебетали птицы, за окном буйно и сочно зеленел папин огород, заросший дикими травами.
Было видно, что Галя сильно робеет отца, что она впервые оказалась в компании человека, который живет в окружении книг, мыслей, что-то печатает на машинке, говорит как по писаному.
– Ты знаешь, мне кажется, я разбудил в ней женщину, –
Чуть раньше у него была другая приятельница.
По его словам – сногсшибательная красотка, дорогая валютная проститутка, которую вызывали в болшевский дом творчества какие-то состоятельные творцы.
Папа с ней познакомился, когда она возвращалась с работы.
– Лена – выпускница филфака, – рассказывал мне он, – разговорились, позвал ее к себе. Выпили, почитал ей свои вещички, она прониклась.
– Старик, ты гений, я дам тебе бесплатно, – цитировал отец Лену. – Теперь нет-нет да и заходит…
Сегодня вспомнил по дороге на работу. Шел и думал, что никто не может похвастаться таким отцом.
Хотя, конечно, пока папа был жив, он часто бесил меня своими выходками.
Однажды он пропил мою сумку с инструментами, которую я привез в Москву, думая подрабатывать в свободное от учебы время электриком.
Другой раз он пропил магнитолу «Шарп», заработанную мной на озеленении, где я несколько дней с утра до вечера поздней осенью копал ямы по два доллара за штуку под посадку деревьев.
Когда я был студентом и мне часто нечего было есть, я от отчаяния иногда всерьез думал кого-нибудь ограбить на улице. Я ужасно злился на отца, что он не может помочь, что у него у самого никогда нет денег. И что это мне приходится ему помогать.
Сейчас понимаю, что это сделало меня сильнее.
Да, папа не оставил мне никаких материальных благ.
Но он дал мне что-то такое драгоценное, что трудно проговаривается.
Главное – у него всегда было свое собственное мнение. Иногда, в минуты отчаяния, я обращался к нему за советом.
И всегда это было нетривиальное предложение. Что-то такое, похожее на буддийский коан, над которым требовалось сильно поломать голову. И это тоже бесило меня, но заставляло думать и ломало шаблоны.
Он был невероятно щедрый и добрый человек – мой отец.
Да, и та реакция Вассермана на медкомиссии оказалась ошибкой. Никакой сифилис не мог пристать к нему.
И еще: однажды папа подарил мне мечту, которая стоит дороже миллиона. Но об этом в другой раз.
Кумган
Папа любил выпивать с моими однокурсниками. Мое отсутствие его не смущало, наоборот – приободряло. Особенно он любил захаживать в общагу. Тем более что я там уже не жил начиная со второго курса.
Однажды образовалось проблема с закуской: не в чем было сварить пельмени. Водка есть, стаканы есть, кастрюли нет. Тогда папа предложил сварить их в кумгане. Этот металлический длинногорлый кувшин с ручкой-крышкой и длинным носиком я раньше привез от отца, чтобы хоть как-то украсить нашу комнату с ее желтыми ободранными обоями, и поставил его на книжную полку.