Три желания, или дневник Варвары Лгуновой
Шрифт:
— Ты любишь другую? — выдыхаю я догадку.
Выдыхаю и с облегчением, и с обидой.
Нет, конечно, хорошо, что минус один предполагаемый поклонник и мы можем спокойно общаться дальше, потому что мне тоже нравится проводить время с Ником, но в тоже время немного обидно, что первая красавица для него не я.
Эх, прав Ромка, что женщины самые нелогичные существа.
— Я ее ненавижу, — с непередаваемой интонацией признается Ник.
— Бывает, — соглашаюсь, чтоб не молчать, и пихаю
— Нет, — Ник коварно ухмыляется, — но ее брат да, и завтра она уже будет знать с кем я тут был.
— Фил? — прищуриваюсь и догадываюсь.
— Ага.
— Ну и ты и гад, — восхищенно тяну я.
— Что поделаешь, — с наигранной печалью вздыхает он и возводит очи горе, — A la guerre comme a la guerre.[2]
Я в ответ смеюсь и стукаю его в плечо. За использование меня в темную не обидно, да и вообще вся обида пропадает окончательно, а я понимаю, что получила еще одного друга и компаньона для идиотских и безумных выходок.
И, поверьте, это куда круче, чем поклонник.
[1] Юлия Олефир «А мы с тобой, конечно, просто дружим…»
[2] На войне как на войне (фр.)
29 июня
— Ты им понравилась, — не глядя на меня и придерживая лед у разбитой головы, проговорил Гордеев.
С сомнением проговорил.
— Они мне тоже, — ответила с тем же сомнением и свисающую на нос прядь волос сдула.
Мы переглянулись.
— Что с Гошей делать будем? — спросил сидящий между нами Ромка.
На пол и лежащий там труп мы посмотрели дружно и столь же дружно вздохнули.
А день начинался прекрасно.
И, как говорят в романах, ничего не предвещало беды, я лишь проспала, застряла в лифте, сломала каблук на подходе к Гордееву, выплеснула на его рубашку кофе, неудачно пошутила с гаишниками и обеспечила Гордеева штрафом с тремя нулями, вместо двух.
Впрочем, это всё была ерунда по сравнению с поджогом охотничьего домика и недоутоплением самого Гордеева, когда я стукнул его веслом и он свалился в воду.
Случайно стукнула, и подожгла случайно, и вообще это не начало прекрасного дня, а уже его середина.
И ладно, если уж огласила почти весь список своих подвигов, то закончу самым главным, который был напоследок, вишенка на торте, так сказать, а именно — я убила Гошу.
Тоже случайно, честное слово!
Просто стечение обстоятельств, Венера в Юпитере или Сатурн в Марсе и успокоительное с вином.
Ох, не надо было их мешать, не надо.
И Ромке скидывать адрес, где меня искать, если в девять вечера не выйду на связь тоже.
Искать же меня следовало в дачном поселке с охранной и пропускной системой.
За высокими заборами, на ухоженных
— Красиво жить не запретишь, — пробормотала я себе под нос, когда Гордеев вручную открывал ворота, ибо механизм заело.
Как всегда, буркнул он, вылезая из машины.
А я философски и сочувствующе покивала ему вслед. Нет совершенства даже для богатых в этом бренном мире!
— Переживаешь? — въезжая, наконец, на участок покосился на меня Гордеев.
После полфлакона валерьянки, сорока капель корвалола и полблистера глицина, запитого вином?!
Пф-ф-ф… нет!
— Немного, — улыбнулась ему.
— Не переживай, маме ты понравишься, — пообещал он, накрываю мою руку своей.
И… не ошибся.
Пока я с грацией слона в попытке не зацепиться пятнадцатисантиметровой шпилькой — и не спрашивайте, чем я думала, сама поняла, что не думала — выходила из машины и нервно одергивала подол платья. Таки да, было выбрано платье бирюзовое с разрезами, ибо под руку попалась первым оно.
Так вот, пока я выходила, к нам уже бежали с радостными криками:
— Славочка приехал! Варюша! Витя, дети приехали!
И в цепкие объятия я попала раньше, чем опомнилась и разглядела белоснежный наряд с соломенной шляпой.
— Мы так давно с тобой хотели познакомиться, — со слезами на глазах и расцеловывая меня в обе щеки умильно объявила мама Гордеева.
Вирсавия Евгеньевна, как представил мне ее Гордеев.
И мне самой интересно: где откапали такое имя и как будет сокращенный вариант: Вира или Сава?
Да, я размышляла именно над этим пока меня знакомили с отцом семейства, Виктором Кирилловичем, (Гордеев, кстати, оказался очень на него похожим) а после проводили на террасу пить «кофий», ибо сиссития[1] — Варюша, ты как историк точно знаешь это слово, в отличие от моих обалдуев — откладывалась до прибытия Таты с семьей.
В общем, с самой вежливой улыбкой самой воспитанной девочки я сидела с идеально прямой спиной и нестерпимо сильно ждала приезда Таты.
Нет, если признаваться, то родители Гордеева мне понравились и общаться с ними было интересно, поскольку за полчаса я узнала о всем героическом детстве «Славки».
Славка в этот момент сидел рядом, краснел, как школьник, смущенно улыбался и изредка страдальчески тянул: «Ма-а-ам…»
Короче, все было даже очень хорошо, пока не прозвучал самый кошмарный вопрос, какой только можно представить:
— Свадьбу-то когда планируете играть?
Спросила Вирсавия Евгеньевна словно между делом, Виктор Кириллович оторвался от газеты, Гордеев поперхнулся кофе, а я продолжила безмятежно улыбаться, потому что глицин с бокалом красненького — великая вещь!