Три женщины одного мужчины

Булатова Татьяна

– Ну что, Рыжий, – вскоре поинтересовался у товарища Левчик. – Когда на новоселье позовешь?

Внимательно выслушав избыточно подробный ответ друга, Лев Викентьевич покрутил пальцем у виска и предположил, что следующим приютом Евгения Николаевича станет дом престарелых, потому что той суммы, что он у него одолжил, только и хватит, что на комнату в приюте. «Цены растут не по дням, а по часам! – разбушевался Рева. – Еще пару недель, и вместо однокомнатной квартиры ты сможешь приобрести в лучшем случае комнату гостиничного

типа, а скорее всего, комнату в коммуналке».

Прогноз Левчика сыграл свою судьбоносную роль, и Вильский наконец-то решился. Завершив сделку, Евгений Николаевич поймал себя на мысли, что ему почему-то хочется позвонить Желтой и поделиться с ней радостью. Но, представив ее реакцию, Вильский отказался от этого намерения и подумал, что, кроме как Левчику и Вовчику, ему и позвонить-то некому. «А родители?» «А что родители? – вынес себе суровый приговор Евгений Николаевич. – После всего случившегося вряд ли они этому обрадуются».

– А почему бы им не обрадоваться? – попытался спустя какое-то время развеять сомнения школьного друга Лев Викентьевич. – Скажи, Вовчик, ведь обрадуются?!

– Очень, – заторопился поддержать товарища Владимир Сергеевич.

– Отец? – криво улыбаясь, спросил Вильский.

– Ну, этот, если и обрадуется, ни за что в жизни не признается, – точно предсказал реакцию Николая Андреевича Левчик, – а вот бабка с матерью тут же начнут приданое в новую квартиру собирать…

– Бархатные шторы, – подсказал Вовчик и не долго думая брякнул: – Женька, а Люба-то твоя рада? Понравилась ей квартира?

– Она ее еще не видела, – признался Евгений Николаевич. – Я ей еще ничего не говорил.

Левчик и Вовчик переглянулись.

– Суприз готовишь? – иронично поинтересовался Лев Викентьевич.

– Готовлю, – недовольно буркнул Евгений Николаевич и посмотрел на носки своих ботинок – они были пыльными.

– Я-а-асно, – протянул Левчик, но под выразительным взглядом однофамильца стушевался и продолжать не стал, а очень хотелось. Хотелось сказать этому обалдевшему от великой любви рыжему, что это противоестественно, что с Желтой такого в принципе быть не могло, потому что решения «неразлучники» всегда принимали вместе, а здесь – черт-те что! Тоже мне! Факир доморощенный. И ведь надо же, «суприз»! Главное: уверен на сто процентов, что жене его выбор понравится.

– Очень романтично, – неожиданно встрял Вовчик.

– Чего?! – не выдержал Лев Викентьевич. – Романтично?!

– Романтично, – повторил Владимир Сергеевич. – Представляешь, придет он сейчас домой и скажет: «Вот, Любочка, тебе подарок. От всей души».

Лев Викентьевич побагровел и подскочил к Вильскому.

– Ты что? Квартиру на нее оформил? На Любу?

– Нет, Левчик, – процедил сквозь зубы Евгений Николаевич. – Я квартиру на тебя оформил. Ты же деньги давал. Ты же хозяин.

– Хватит передергивать, –

сорвался Лев Викентьевич. – Я о тебе, дурак, беспокоюсь. Жизнь, она знаешь какая! Не успеешь оглянуться, как на улице останешься, а в твоем гнезде чужие птенцы чирикать будут.

– Не будут! – оборвал друга Вильский.

– Запросто! – рычал Левчик. – Люба – мать, пропишет дочь, у дочери – сын. Один. Пока один, завтра – пять. И ты с голой жопой, Женя. Снова – общага.

– Спасибо за урок, друг мой, – картинно раскланялся Евгений Николаевич. – Без тебя бы не догадался, откуда дети берутся. Правда, Лева?

Лев Викентьевич шумно выдохнул и решил больше не говорить ни слова.

– Ты не обижайся, – попросил Вильского Вовчик. – Левка же из лучших побуждений: о тебе беспокоится.

– Очень мне надо! – подал голос Лев Викентьевич. – За каждого идиота беспокоиться.

– Ладно, мужики, – примирительно произнес Евгений Николаевич. – Все нормально. Квартира на меня. Можешь посмотреть документы. – Вильский бросил Левчику картонную папку с матерчатыми завязками.

– И посмотрю, – проворчал Лев Викентьевич и начал развязывать узел. – И сам посмотрю, и юристам покажу.

– За деньги боишься? – со злостью процедил Вильский.

– И за них тоже, – надменно произнес директор мебельной фабрики и, сунув папку под мышку, покинул гостеприимный гараж Евгения Николаевича.

– Зря ты так, – осудил Вильского Вовчик и тут же напугался собственной смелости. – Тоже пойду, меня Зоя ждет.

– Давай, – не глядя на него, бросил Евгений Николаевич и пробормотал себе под нос: – Не получился, значит, «суприз».

И правда не получился. Точнее, получился, но не так, как представлял себе Вильский.

И первой не оправдала надежд Евгения Николаевича именно Люба. Известие о приобретении мужем квартиры она приняла холодно. И возможно, не потому, что была не рада возможности наконец-то зажить автономной от дочери жизнью, а потому, что наличие собственного жилья всегда находилось для нее в разделе «Очевидное-невероятное».

– Ты не рада?! – изумился Вильский, вглядываясь в лицо жены.

– Рада, – скупо призналась Люба, не отрывая глаз от мужа. – А как же… – хотела она сказать «Юлька с Илюшей», но не решилась продолжить фразу и сама оборвала себя на полуслове.

– Как же – что? – Похоже, Евгений Николаевич догадался, что она имеет в виду.

– Ничего, – завертела головой Люба, до конца не давая себе отчета в том, что своей реакцией обидела Вильского.

– Нет уж, договаривай, Любка. – Голос Евгения Николаевича стал глухим и раздраженным.

– Ты не подумай ничего такого, Женя, – заюлила жена. – Просто Юле надо жизнь устраивать, а мы бы с тобой и здесь, – она обвела взглядом наполовину наполненную коробками со стройматериалами комнату, – могли бы…