Трибред. Дилогия
Шрифт:
За порогом детей ожидало просторное помещение с высокими потолками. Стены здесь были украшены гобеленами, на которых изображались грифоны, василиски, подозрительные химеры одновременно похожие на тигров и енотов, а так же вороны с светящимися красными глазами. В центре зала, в ряд стояли четыре длинных стола, накрытые белоснежными скатертями, над которыми неподвижно висели сферы белого света, совершенно не слепящего глаза. Напротив входных дверей, на небольшом возвышении, стоял стол преподавателей, за которым в удобных креслах, разместились учителя. По центру стола, возвышаясь над всеми остальными, на золотом
Когда первокурсников построили в одну шеренгу лицом к четырем столам, перед ними сама собой появилась позолоченная табуретка с бархатной "подушкой", на которой лежала глянцевая остроконечная шляпа.
Стоило заместительнице директора произнести приветственную речь, как с иллюзорного потолка, изображающего звездное небо, стали падать огоньки "комет", истаивающие по мере приближения к полу.
Гермиона не сильно следила за тем, кто куда попадает, так как по правде, на судьбу остальных детей ей было наплевать. Однако, тренированное сознание все равно отметило, что некий Невил, похожий на бочонок жира на двух ногах, отправился в "Пуффендуй". Недавние соседки по купе, вообще разбежались по разным факультетам, и вот пришло и ее время, примерить на себя громкоголосый головной убор.
– "Равенкло"!
***
(отступление).
Рубиус Хагрид сидел на крыльце своего маленького домика, стоявшего на опушке "запретного леса". Полувеликан был одет в зеленые штаны, расстегнутую куртку, высокие сапоги, а на голове покоилась широкополая черная шляпа "магловского" вида.
Всем было известно, что магическая Англия, это мир расистов, и здесь правили идеи "силы" и "чистоты крови". Если твоя кровь недостаточно "чиста", и у тебя нет богатств, способных компенсировать отсутствие личной силы, то лучшим вариантом является поиск покровителя, способного защитить от особо ярых недоброжелателей. Тот факт, что однажды отдав свою верность более сильному магу, разумный превращается в живое имущество, не могли оспорить никакие борцы за "равенство и справедливость", ведь законы магии всегда были жестоки.
К счастью, подобные клятвы возможно было давать исключительно после наступления семнадцати лет, в ином случае директор школы чародейства и волшебства, уже давно обзавелся бы личной армией послушных вассалов.
Посмотрев на звездное небо, Хагрид глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Сегодня прошло очередное распределение по факультетам, и очень многих шокировало, что знаменитый Гарри Поттер, не попал на "Гриффиндор". Наверняка, все начнут считать, что кто-то вмешался в план Дамблдора, воспитать национального героя по своему образу и подобию...
– наивные.
– Полувеликан достал из кармана куртки пачку "магловских" сигарет, и закурил от огонька созданного на кончике указательного пальца.
– Они действительно верят, что хоть что-то важное, может
Еще в те далекие годы, когда Рубиус и сам был наивным школьником, тогда еще преподаватель "трансфигурации" Альбус Дамблдор, в узких кругах известный как "Альбус белый", оказал студенту одну незначительную услугу... а через десять лет, у школы появились новый директор и лесничий, обязанный своему покровителю жизнью.
– грядут тяжелые времена, и боюсь даже темный лорд покажется невинным младенцем, когда свое истинное лицо покажет "воин света".
– Окурок был отправлен в короткий полет, а затем уничтожен беспалочковыми бытовыми чарами.
– Последние тихие дни...
Хагрид щелкнул пальцами, и из раскрытой двери, ведущей в маленький домик состоящий из двух комнат и треугольной крыши, вылетела лакированная гитара. Пальцы привычно пробежались по струнам, наигрывая незатейливый мотив, а затем в ночи зазвучал сильный "бархатистый" голос:
Мы не шуты изысканных пиров,
А наши песни не гарнир к жаркому,
Они нужны цветам, и богу полевому.
Мы не шуты изысканных пиров.
Нам не нужны улыбки милых дам,
Которые стареют в четверть века,
Да разве могут греть, ей богу человека,
Надменные улыбки милых дам.
Надменные улыбки милых дам.
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы.
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы.
Повергнут в прах воитель городов,
Упал легенду доблести оставив,
Но стало ль от его, слепой холодной стали,
Теплее путнику который ищет кров.
Пусти коня в бескрайние луга,
Оставь в траве тяжелые одежды,
Пойми что острый меч, бессилен там где между,
Меж двух сердец натянута струна.
Меж двух сердец натянута струна...
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы.
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы.
Нас не поймут кто правит во дворцах,
Любители наживы и богатства,
Давайте ж сохраним, свое святое братство,
С достоинством до самого конца.
Мы не шуты изысканных пиров,
Бродячие поэты менестрели,
Пусть служит звон струны, и свист лесной свирели,
Защитой нам что лучше всех щитов.
Защитой нам что лучше всех щитов...
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы.
А мы менестрели, а мы пилигримы,
Только бы успели, стать вами любимы...
(сауроныч).
Стоило гитаре затихнуть, как до чуткого слуха полувеликана донесся звук шагов... совсем не человеческих шагов.
Ночная темнота, никогда не была для Рубиуса непреодолимой проблемой, а благодаря свету звезд, ему даже не понадобился дополнительный источник света, что бы увидеть на самом краю леса молодую кентаврочку. Ее длинные светлые волосы были затянуты в тугую косу, перекинутую через левое плечо, а упругую грудь прикрывала лишь полоса тонкой ткани. В цвет волос была и шерстка, покрывающая нижнюю половину тела.