Тридцать ночей
Шрифт:
Он прищурил глаза.
— Зачем ты делаешь так много фотографий, Элиза?
— Конец эпохи, — правдиво ответила я.
Он вынул стаканы из микроволновки, пристально смотря на меня. Приводило в замешательство то, как он никогда не смотрел на то, что делал. Он сел рядом со мной, подал мне стакан и прикоснулся своим стаканом к моему.
— За новую эпоху, — сказал он.
— И за старую.
Я улыбнулась, не в силах пить за новую эпоху, которая ожидает меня впереди. Я потянулась к башне из "Бачи", взяла верхнюю шоколадку, а остальные решила оставить на все мои оставшиеся
— Разделишь одну со мной? — спросила я его.
— Ты можешь себе это позволить?
— Едва.
Он усмехнулся и взял "Бачи". Я наблюдала, как его длинные пальцы сняли серебристую упаковку и нашли записку.
— Что там сказано?
— "В любви как на войне, все средства хороши", — тихо прочитал он цитату на вощёной записке.
— Ну, не так фатально, — тайком я была рада, что заколдованное "Бачи" не сообщало ему нечто такое, типа "женщина с картины влюбится в тебя", и тем самым напугает его до смерти.
— Так ли это? — он снова посмотрел на записку и положил её на мраморную столешницу. — А что говорит твоя?
Я развернула свою шоколадку, вылавливая первым делом записку. "Нет, поцелуй — не тайна, а секрет, но в губы сказанный случайно!". Ну, спасибо, Ростан! Всё та же нахлынувшая пустота бродила в моей груди, когда я задалась вопросом "было ли это одним из видов секретов Айдена, который он разделит со мной". Может быть, я должна вконец прекратить читать это проклятые записки.
Я сглотнула и подняла вверх глаза.
— Расскажи мне секрет, Айден.
Он медленно наклонился, пока наши губы не встретились. На вкус он был как молоко и "Бачи". Его губы нежно двигались, словно он шептал. Но затем его поцелуй изменился. Он встал настолько резко, что стул опрокинулся на пол позади него. Он сжал мои волосы в кулак и рванул мою голову назад, его рот был в нескольких дюймах от моего рта.
— Ты хочешь знать секрет, Элиза?
Я кивнула, затаив дыхание.
— Я никогда не целовал никого в губы, — прошептал он. — Слишком много вкуса, слишком много сути женщины, чтобы помнить. Но мне нравится целовать тебя.
Я была настолько ошеломлена этим откровением, что отступила назад, но он сдавил мой подбородок, качая в отрицании головой. Обняв меня за талию, он приподнял меня, я ногами обхватила его за талию, и он медленной походкой подошёл к мраморной кухонной столешнице. Он усадил меня на неё, потянулся к моему стакану с молоком и сделал глоток.
— Есть гораздо лучший способ пить молоко, — подмигнул он.
Он выглядел чересчур греховно. В его глазах мелькнул некий умысел, словно он был на задании. Я запустила руки в его волосы и притянула его ближе к себе. Я погладила его щёку, задержавшись на шраме. Побуждение поцеловать его было настолько сильным, что я наклонилась, вымаливая глазами разрешение. Он улыбнулся и кивнул.
Я осторожно подула на шрам. Он имел форму в виде буквы L. "Во имя любви" бесконтрольно подумала я, находясь под воздействием Хейлиума. Я прижалась губами к шраму. Это была узкая дорожка, со временем ставшая жёсткой. Он оставил оттиск на моих губах. Я снова поцеловала его.
Он
— Ты хочешь знать ещё один секрет? — прошептал он, касаясь моей кожи.
Я простонала "да".
Он поднёс свой рот к моему уху.
— Ты мне нравишься в этом платье, потому что выглядишь так, словно принадлежишь счастливому времени.
Он развязал бант на спине. Я была слишком потеряна, чтобы найти смысл в его словах, поэтому просто вняла их. Медленно он расстегнул молнию и приспустил платье с моих плеч, обрушив поток поцелуев на них. Сняв полностью с меня платье, он положил его на столешницу. Затем отступил на шаг назад, пристально рассматривая меня. Я полностью осознавала, что свет был включен, но его вчерашние слова до сих пор звучали в моих ушах. "Не прячься от меня". Я боролась со своей скромностью до тех пор, пока он не улыбнулся.
— Ещё секретов, Элиза?
Я кивнула, не имея никакой власти над своею речью.
— Никто не выглядит так, как ты, в моей памяти. И даже ты сама.
Одно его магическое движение и мой бюстгальтер оказался снят. Я мечтала о том, что могу что-то сказать, но единственный звук, который я оказалась способна издать, был вздох. Его губы прижались к моему горлу и стали опускаться всё ниже и ниже, и, наконец, его рот накрыл мой правый сосок. Его язык вырисовывал круги, из поцелуев и покусываний он сплёл узор, который заставил меня трепетать. Я попыталась обхватить его ногами за талию, чтобы ощутить прикосновение его тела, но он раздвинул их так широко, насколько это было возможно, заполнив столешницу по всей длине. Я ощущала себя выставленной на показ, но моя кровь кипела, поэтому меня это совсем не волновало. Медленно два его пальца скользнули внутрь меня. Эффект был молниеносным. Мои бедра качнулись вперёд, требуя углубить. Он прорычал мне в грудь:
— Веди себя хорошо или я не поделюсь с тобой больше никаким секретом.
Он покружил пальцами раз, два. Единственный звук, который я смогла произнести в ответ, был стоном. Мои бедра возбуждённо извивались под его мучительно-медленными, но уверенными пальцами.
— Вот ещё один: мне нравится какая ты на вкус.
Стоя между моих ног, он преклонил колени на пол, подул приносящим удовольствие воздухом на меня и ущипнул моё лоно. Его пальцы всё так же растягивали меня и кружили внутри меня. Всё внутри меня начало дрожать. Почти. Ближе. Ближе.
— Итак, насчёт этого молока, — сказал он, и вылил всё ещё горячее молоко на ложбинку между моими грудями.
Оно воспламеняло мою кожу и стекало одной единственной струйкой вниз по моему телу, между моими ногами, где в ожидании находился его рот, который затем сомкнулся на мне. Тепло молока и давление его рта отправило меня через край. Мгновенно взрывной экстаз накрыл меня. Мои руки обессилили, когда он поглотил последнюю каплю молока, и я тяжело опустилась на столешницу. За закрытыми веками темнота была окутана красноватым туманом. Его имя отражалось в ночи. Я слышала его так, будто находилась под водой.