Тридцать ночей
Шрифт:
— Твой оксфордский акцент безупречен! — выпалила я — почти как обвинение. Теперь я всерьёз была поглощена его умом: — Ты жил в Англии? — что ещё имеет смысл?
— Посещал.
— Но как ты смог произнести так чисто? Я пыталась говорить с американским акцентом все последние четыре года!
Он рассмеялся.
— Это определенно не сработало, даже, несмотря на то, что ты освоила жаргон. Теперь я могу провести здесь весь день, глядя на твои восхитительные ноги и эти довольно-таки соблазнительные хлопковые трусики, но я бы предпочел разорвать их на части в частном порядке. Итак, покажи, чем ты хотела со мной поделиться, поскольку только так мужчина может
— Ладно, ладно, вот она, — я потянулась за хорошо знакомым мне томом. Он опустил аккуратно меня вниз, моё тело льнуло к нему.
— Теория Ликвидации Нищеты? — прочитал он, его брови изогнулись.
— Знаю, знаю, техническое название, но смотри, — я открыла книгу на 485 странице и указала: — Это то, что ты помог мне пережить сегодня.
Он взял книгу, его зрачки сузились, изучая текст. Его рот раскрылся в форме прекрасного "О".
— "Геном Голода", авторы Питер Эндрю Сноу и Элиза Сесилия Сноу, — медленно прочитал он. — Это то, что ты написала в возрасте шестнадцати лет!
Я кивнула, потеряв дар речи. Он выглядел до смерти увлеченным, в отличие от зевающей Реаган и закатывающего глаза Хавьера, что было более чем понятной реакцией, нежели эта концентрация внимания. Он начал перелистывать страницы, но я вырвала книгу из его рук.
— О, тебе нет необходимости читать это. Я лишь хотела показать тебе, как много для меня значила сегодняшняя встреча с Флемингом. Давай, пойдём, почитаем что-нибудь более интересное.
— Более интересное, чем "если когда-либо и существовала ответственность для людей — та, мимо которой мы не должны проходить, а наоборот должны довести её до конца — так это устранить то, что уничтожит наше потомство. Благодаря производству синтетического нейропептида NPY / белка ожирения AGRP и пептидома РОМС, мы можем встроить в нашей ДНК искусственные последовательности, которые смогут не только насытить чувство голода, но и вовсе погасить его", — он процитировал статью, ни разу не опустив взгляд на страницы.
Я пристально смотрела на него, ошарашено, до тех пор, пока перед моим лицом не махнула рука, приводя меня в чувства.
— Как ты это сделал? — всхлипнула я. — Ты просто-напросто процитировал абзац со страницы 879, но ни при каких обстоятельствах ты не мог прочитать так много. Ты читал это раньше?
— Нет.
Я задумалась о моём жизненном опыте с ним, и неожиданно всё сошлось.
— У тебя фотографическая память, не так ли?
Он склонил голову на бок.
— Не совсем.
На мгновение всё выглядело так, словно он не собирался вдаваться в подробности, но затем он нахмурился, будто принимал решение. Он провёл рукой по опоре полки, глядя на меня.
— Я обладаю одним из типов эйдетической памяти, Элиза.
Что?
— Ты серьёзно? Я думала, что эйдетическая память это миф, — справилась я, вспоминая, как моего профессора по психологии познания досаждало, что люди злоупотребляют термином "тотальная память".
— Истинная эйдетическая память вполне может быть и мифом. Память не изучена в полной мере. Именно поэтому я и сказал, что у меня один из её типов.
Он дружелюбно улыбнулся. Очевидно, раньше он часто сталкивался со скептицизмом.
— Ты мне объяснишь? Как это работает? — изумлялась я, задаваясь вопросом "а мог ли он позволить мне провести сканирование его черепа на установке МТР Рида, чтобы я смогла заглянуть внутрь".
— Ну, это
— Именно так ты узнал, что я женщина с картины, и что картину нарисовал Хавьер! Ты абсолютно точно помнил изгиб моей шеи, да ещё и пятна краски на нём, верно?
Он улыбнулся.
— Да. Таковы очевидные детали. Взгляд. Звук. Аромат столистной розы. Поэтому я могу играть на фортепьяно, даже не глядя. Поэтому могу произнести слова точно так же как ты или даже Флеминг, — он перешёл на прекрасный манчестеровский акцент. — Поэтому я не делаю фотографий или записей.
— Как насчёт неявных деталей? Расскажешь ли ты мне немного больше, пожалуйста? — бесстыдно умоляла я с зарождающимся ужасом, что только что потеряла всякую надежду когда-либо испытывать потребность в другом мужчине.
Он усмехнулся и взял мою руку, направившись назад в Пурпурную комнату. Флеминга не было нигде видно.
— Вот пример, который ты сможешь понять. Ты сказала, что приехала сюда 24 августа 2011 года.
— Да, — выдохнула я, ожидая чего угодно, начиная от звука Боинга-777, исходящего из его рта, до ещё большего акцента Британских авиалиний.
— Ну, я очень живо помню, чем занимался в тот день, — он потянул меня дальше в лабиринт. — Было семьдесят шесть градусов по Фаренгейту (~24°С). На завтрак у меня был омлет и четыре ломтика бекона, запечённый на гриле дикий лосось на обед в ресторане "Рингсайд", который стоил двадцать восемь долларов, и спагетти с мясными шариками на ужин. Я сделал четырнадцать деловых звонков, послал сто семнадцать электронных писем и прочитал газету, из которой узнал, что в Китае завершились летние олимпийские игры, и судья Каплан из Окружного Орегонского суда вынес постановление местной компании в вопросе нарушений в лесозаготовке, — он повернул в ряд 422 и потянулся к полке номер шестнадцать за книгой по юриспруденции. — Страница сто двадцать семь, третий параграф сверху, — он подал мне книгу.
Я пробежалась глазами по тексту и вот оно! Заключение судьи Каплан, стенограмма. Думаю, я только что испытала оргазм. Оргазм моего головного мозга.
— Проклятье! Ты совершенно прав! В тот день, когда я прилетела, я купила газету, и так часто перечитывала её на протяжении многих лет. Я помню новости о летних олимпийских играх, только за единственным исключением, что ты прочитал это лишь однажды, — я решила откопать эту газету позже в своём шкафу и снова её прочитать.
— Именно поэтому я выбрал эту дату. Я подумал, что это бросится тебе в глаза. И, конечно же, ты знаешь, что в этот день я купил свой дом. Должно быть, я знал, что ты приедешь.
Он не пытался быть романтичным. Он сообщил это своим обычным способом излагать факты. Но это было самым интимным признанием о его чувствах, которое он сделал. Я не смогла устоять. Я обвила руками его шею, потянувшись к его губам, словно они могли успокоить этот интеллектуальный огонь. Но они лишь добавляли ещё больше горючего в него.
Он рассмеялся.
— Мой дом заводит тебя?
— Нет, ты заводишь меня.
— Элиза, полагаю у тебя фетиш на мужчин со странными мозгами.
— Да, мне действительно кажется, я таковой имею.