Тридцать ночей
Шрифт:
— Это просто красивое стихотворение, Элиза,
Он пожал плечами, но у меня было ощущение, что он не обо всем мне рассказывал. На данный момент я решила пока отложить это в сторону.
— Ты заставил Бенсона научиться вышивать?
Он усмехнулся.
— Пока ещё нет. Это местный дизайнер "Марголис". Он специализируется на ретро пятидесятых, как мне сказали.
Он поглаживал линию моей челюсти, пока я усиленно сдерживала себя от попытки снова наброситься на него. Я знала "Марголиса". Я провела приличное количество времени за последние четыре года, испуская слюну у витрин его магазинов, его коллекции
— Он в твоём полном распоряжении чего бы ты, когда бы ни захотела, — сказал Айден. И вот он, этот глубинный, нисходящий тон в его голосе.
— Так это значит, что ты ведёшь меня на свидание? — улыбнулась я, потому как этот тон заставлял меня изволить повопить.
— Так случилось, что да.
— Куда?
Мгновение он пристально всматривался в меня, словно не был уверен, что хотел мне говорить, возможно, даже и вовсе брать меня. Но затем ответил:
— В место, которое, как я полагаю, ты уже довольно давно хотела увидеть.
— Ты же не заплатил за путешествие на станцию НАСА, верно?
Он рассмеялся.
— Нет, но это напомнило мне — не то, чтобы мне требовалось напоминание. Я положил немного денег на твой банковский счёт, и прежде чем ты спросишь, я запомнил номер твоего счёта, когда увидел чековую книжку у тебя на столе.
— Что? — я собиралась произнести это подобающе оскорблённым тоном, но вышло подобно возмущенному визгу.
Он всё ещё улыбался.
— Это не для тебя. Это для твоей семьи, как я понял, они нуждаются в нагревателе воды, и я уверен, ты всегда мечтала, что сможешь помогать им.
— Как ты узнал, что Солисам нужен нагреватель воды? — всё ещё повизгивая, говорила я. Проклятье, может он и будущее может видеть?
— Бенсон обладает особыми талантами.
Я наблюдала за ним, открывая и закрывая рот, как рыбка гуппи моего профессора по биологии.
— Сколько? — поинтересовалась я, в конечном счёте.
— Достаточно, чтобы помочь им, но недостаточно, чтобы нам спорить об этом.
— Может ли это считаться "взаймы"?
— Нет. Если только ты не хочешь, чтобы ICE заинтересовалось твоим финансовым положением.
Я сделала глубокий вдох, исчерпав все аргументы.
— Хорошо, спасибо. Но почему ты вдруг так озаботился Солисами?
Его глаза переключились на осмотрительный режим.
— Поскольку я подумал, что если у тебя будет некий способ помочь им финансово, ты не будешь чувствовать себя обязанной находиться в их окружении, и одновременно потенциально рисковать своим иммиграционным статусом.
— Ты имеешь в виду, что подкупаешь меня? — мой голос опять вернулся к визжанию.
— Формально, я откупаюсь от них.
Стремглав я отодвинулась от него, я была взбешена.
— Мой выбор быть рядом с ними исходит не из чувства долга, Айден! Я хочу быть рядом с ними, потому что люблю их. Так что, нет, откуп от них нагревателем воды не вытеснит их из моей жизни, равно как и взгляд на фотографию моих мамы и папы не вернёт их мне!
Последние слова резали мои губы, подобно стеклу, я тяжело задышала. Я закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки, но даже Менделеев не помогал мне в этот момент.
Я услышала глубокий вдох и почувствовала указательный палец у себя под подбородком. Он просто касался моего подбородка,
— Я никогда не притворялся, что понимаю любовь, Элиза. Так что, ладно, используй деньги так, как посчитаешь нужным. Но будь я проклят, если позволю произойти чему-либо, что поставит под угрозу твой иммиграционный статус. А теперь, собирайся. Мы выезжаем на закате, — и вот с таким военным приказом, он вышел из комнаты.
Как только за ним закрылась дверь, я почувствовала себя ужасно. Он ведь всего лишь пытался помочь. Но как он мог подумать, что нагреватель воды возместит потерю единственного для меня дома, который был у меня за последние четыре года? Вот так он любит? Кислород застыл в моих лёгких в тот же миг, когда в моей голове возник этот вопрос. Так же неожиданно, как и гнев, резко нахлынул на меня, точно так же быстро, я поняла, что на самом деле это было. Боязнь. Боязнь того, что именно так и любит Айден — со сделками и ценниками. Мои внутренности снова начало скручивать, но до того, как я оставила содержимое моего желудка в унитазе, я крепко уцепилась за одну истину: глубинная боль в его глазах, когда он говорил о своей матери. Ни один мужчина, испытывающий такую боль, не испытывает недостатка в любви, неважно как сильно он отрицает это.
Удивительно, но я почувствовала себя гораздо лучше, несмотря на то, что его любовь была направлена не на меня. Но с тех пор как моей новой целью жизни стало его спасение, я полагала, что была обязана узнать, может ли он позволить любви присутствовать в его жизни.
Я спрыгнула с кровати и рванула прочь из спальни в поисках его. Он находился во внутреннем дворике, прислонившись к стене из кедра, и шипел о низкой прибыли до вычета налогов, процентов, износа и амортизации в свой сотовый телефон. Когда он заметил меня, он рявкнул на беднягу, который был с ним на линии:
— Я перезвоню! — он прервал звонок и выпрямился, не моргая, наблюдая за мной.
Я подбежала к нему и накрыла в поцелуе его рот, забралась вверх по его телу и крепко обхватила руками его лицо. На мгновение он лишился устойчивости, но затем перекинул мои ноги себе за спину, его рука сжала в кулак мои волосы. Его поцелуй был яростным. Он кусал мои губы, рыча. Я укусила в ответ. Затем, потихоньку наши языки слились в успокаивающих, нежных поглаживаниях.
Я отпрянула от него, испытывая головокружение гораздо сильнее, чем бывало у меня в лаборатории Дентона.
— Ты — прекрасный мужчина, — сказала я ему.
V-образная складка стала ещё глубже, как будто он считал, что не должен упоминаться в одном предложении с таким словом как "прекрасный".
— Ты вдохнула одно из чистящих средств Коры, Элиза? Я просил её использовать исключительно биоразлагаемые материалы.
— Нет, только лишь твой одеколон. Вот и всё, Айден.
Я выпрыгнула из его рук и побежала обратно в спальню, до того как успела сказать нечто ещё такое, что позволит ему выписать в мой адрес постоянное запретительное судебное постановление.