Тридцать три удовольствия

Сегень Александр Юрьевич

— По одной версии гостиница «Венеция» расположена как раз на том месте, где некогда находилась великая усыпальница, в которой покоились Александр Македонский, Клеопатра и Марк Антоний.

Жаль, что нельзя было обратиться к авторитету Николая Степановича Старова.

— Должно быть, ту же самую лапшу вешают на уши всем туристам, независимо от того, в какой гостинице они живут, — скептически заметил Гессен-Дармштадский.

— Когда экзотики не хватает, ее нужно творить, — сказал Ардалион Иванович. — А я почему-то верю, что именно здесь, где мы будем жить, были похоронены и Александр Великий, и Клеопатра Авлетовна, и Марк Антоний.

— Хорошо звучит — Клеопатра Авлетовна, — улыбнулся Бабенко. — Прямо-таки персонаж из русской былины.

Поселившись в гостинице и пообедав, мы

отправились гулять по Искандериэ. В этом городе, конечно, меньше всего от Древнего Египта. Весь он — соцветие эллинизма, арабизма и современного американизма. Утомившись лицезрением архитектуры, мы вышли на берег Средиземного моря и искупались в лучах закатного солнца на общегородском пляже, изрядно загаженном. Вход в воду здесь был почти как в Юрмале — идешь-идешь, а все мелко и мелко. Когда мы шли на ужин, то на площади перед нашей гостиницей нам довелось увидеть необыкновенный футбольный матч, посмотрев который, я уверился, что будущее футбола за Египтом. Человек десять мальчишек сновали между двигающимися по площади автомобилями, перекидывая друг другу мяч. Игра, собственно, и состояла в том, чтобы послать пас и принять пас под самым носом у едущей машины и не попасть под эту машину. Зрители, а их собралось вдоль проезжей части на тротуарах немало, раскрыв рты наблюдали это удивительное зрелище, полное какой-то дикой дерзости и бесстрашия. Водители, конечно, притормаживали и не неслись на бешеной скорости. Одни высовывались из окон и злобно ругали мальчишек, другие, хохоча, восторгались. Продолжался этот рисковый матч не более пятнадцати минут, сколько раз казалось, вот-вот — и кто-нибудь из парней попадет под машину или хотя бы мяч лопнет, раздавленный колесом, но и мяч был цел, и мальчишки. Наконец, появился полицейский, и лихая команда шрапнелью рассыпалась с площади в улицы и переулки.

— Теперь я вижу, почему арабы могли в свое время завоевать Ближний Восток, Северную Африку и всю Испанию, — в восхищении сказал Ардалион Иванович.

После ужина мы собрали все свои запасы спиртного и устроили очередной совет в Филях, посвященный полному провалу операции «Тяга-5».

— Ну что же, соколы мои, — сказал главнокомандующий, наливая всем водку, — мы были необычайно близки к успеху, но враг оказался хитрее и коварнее нас. Поблагодарим нашего великого Ка и вспомним про наших привычных и надежных ангелов-хранителей. Жизнь продолжается, и, хотя след вероломной Бастшери утерян, будем надеяться, что в ближайшем будущем она даст о себе знать и мы непременно ринемся туда, откуда донесется едва уловимый сигнал ее присутствия. В какой бы точке земного шара она ни объявилась, мы найдем средства и силы, чтобы устремиться туда и схватить чертовку. За Бастшери!

— Что же мы будем делать теперь? — спросил Мухин.

— Расслабляться, — ответил главнокомандующий. — Отдохнем здесь, в Александрии, потом поедем вместе с инженерами человеческих душ в Турцию. Мой второй тост — за инженеров человеческих душ.

— Да, — сказал я, — в отличие от ловцов человеческих душ, они хоть какую-то пользу получили от поездки — вон как сегодня блокноты исписывали про Клеопатру.

— Однако некоторые из нас тоже получили кое-какую пользу, — поправил меня Ардалион Иванович. — Выпьем еще — за танцовщицу Закийю Азиз Галал.

Потом мы выпили за Николку, за Киевский театр оперетты, за великую русскую реку Нил, за государство Птолемеев, за утерянный прибор определения присутствия Бастшери.

— Кстати, — заметил я, — шеф, тебе не кажется странным, что Николкина птичка схватилась за твои часы с прибором и так ловко отправила их на дно Нила?

— Ты хочешь сказать…

— Я ничего не хочу сказать, но должен высказать одно соображение. — После целого залпа тостов язык у меня малость заплетался. — Птичка была с нами в компании, когда мы водили ее и подружку в ресторан «Саккара Нест». Ничем особенным она не выделялась. А тут вдруг за один день успела влюбить в себя целую фелюгу мужиков. Не наводит ли это на кое-какие размышления?

— Федор, Федор, Федор… — забормотал Ардалион Иванович так, что я не удивился бы, если б он рухнул сейчас и уснул, как тогда, в Каире. Но на сей раз главнокомандующий попросту запьянел, а это значило, что

десять дней непрерывного владения интуицией стали сказываться, и Ардалион Иванович вступил во вторую стадию Тяги — стадию пораженчества. Так было в Румынии и Болгарии, где мы ловили оборотня Рутулку, так было в Финляндии, где нам удалось отыскать колдунью Сааримару и получить у нее напиток жизни древних тавастов, так было в Пицунде и в Крыму — наступал момент, когда Ардалион Иванович начинал медленно разворачиваться на сто градусов, сильно пьянеть от одной выпитой бутылки водки и мало интересоваться ходом Тяги. Эта стадия заканчивалась неминуемым превращением его вновь в скупого дельца, у которого не то что доллара, копейки не выцыганишь. Правда, длилась она обычно не меньше недели и сопровождалась буйством и расточительством невероятным, а значит, впереди у нас было еще разудалое путешествие по Турции в компании гуляющего запойного купчишки.

— Федор, как ты умен, мой мальчик! Нельзя быть таким, слышишь? В нашем мире нужно быть чуть поглупее, а то убьют, — рычал главнокомандующий, покачиваясь в кресле. — Ты хочешь сказать, что Бастшери все-таки существует? А не хочешь ты ли… ли ты узнать всю правду? Я ее выдумал.

— Правда иногда существует для того, чтобы ее не знать, — сказал врач Мухин.

— Помолчи немного, — махнул на него рукой Тетка.

— Я и так молчу все время, могу же я иногда вставить слово.

— Конечно, ты выдумал историю про Бастшери, — трезво рассуждал я. — Но ведь снова, как на всех наших Тягах, выдуманное и подстроенное тобой хоть немного, но становилось реальностью. Здесь, в Египте, этих реальностей было гораздо больше, чем где-нибудь. Мы отлично развеяли скуку, но не только. У меня было настоящее свидание с Бастшери.

— Мне пришлось выложить кучу долларов, чтобы она пришла к тебе, — продолжал разоблачения Ардалион Иванович, выпятив нижнюю губу, что всегда свидетельствовало о его опьянении.

— Ты имеешь в виду танцовщицу Закийю?

— Ну а кого же? Целую кучу долларов! Ни одна женщина в мире не была куплена мною за такую сумму. Арабки — очень гордые.

— Ты купил танцовщицу Закийю, а пришла ко мне все-таки Бастшери, танцовщица фараона Рамсеса. Своей игрой ты вызвал ее дух из глубины веков. Таков уж у тебя дар, Ардалиоша. Тебе кажется, что ты забавляешься, а забавляется он — твой дар делать из ничего некое таинственное чудо. Этот дар сродни твоему таланту из ничего делать деньги. Два этих дара противоположны и ненавистны друг другу, но один не может существовать без другого. Ты зарабатываешь деньги, чтобы тратить их, а тратишь — чтобы зарабатывать снова. Так же точно обстоят дела с двумя твоими дарованиями. Талант делать деньги находится в услужении у таланта создавать некую новую реальность. Даже если Бастшери никогда не было и ты ее выдумал, она уже есть, ты создал ее, причем создал так, что она существует не только здесь и сейчас, но и там и тогда, при фараоне Рамсесе. Я видел ее в его усыпальнице, я обнимал ее. Ее, а не танцовщицу Закийю, которая так и не соизволила появиться ни в Фивах, ни в Асуане. Бастшери уже есть, и она либо тут, с нами, либо там, с Николкой. Зачем ей понадобилось срывать с тебя часы, на браслете которых был прибор…

— Это был никакой не прибор, — выпучив глаза и не понимая, о чем я веду речь, промычал Ардалион Иванович. — Это была обыкновенная фигнюшка — нажимаешь на нее пальцем и она некоторое время светится зеленым пятном. Там какой-то состав, он реагирует на человеческое прикосновение.

— Даже если так, — не унимался я. — Ты обозначил его как прибор для ловли Бастшери, и Бастшери приняла это условие игры.

— Ты это серьезно? — задумался главнокомандующий. — Надо еще выпить. В твоих словах сквозит что-то.

— Сквозит, говоришь? Закрыть форточку?

— Выпьем за тебя, Мамоша! — предложил Игорь. — В том, что ты говоришь, действительно… — Он щелкнул пальцами и опрокинул рюмку.

— Зря только ты, Ардалион, писателя этого подключил, которого Карандашом в детстве звали. Он ведь, чего доброго, роман про нас напишет и даже бутылку не поставит. Кстати, сколько ты ему заплатил за участие в игре?

— Нисколько. Мировой мужик. Так загорелся, что никаких денег не захотел брать, а я ему десять долларов предлагал.